Бои на Дону и Волге. Офицер вермахта на Восточном фронте. 1942–1943

Наша комната, которая выглядела сначала так ужасно, стала уютной. Свежепобеленные стены сверкают яркой белизной, пол стал приятного оливково-зеленого цвета. Мяту убрали, но аромат остался. На столе, который мы отодвинули к окну, стоит в жестяной банке с землей вечнозеленое растение, на котором горят яркие цветки. Туда я поместил еще несколько стеблей живокости[25]. Цветки стоят в сырой почве, как в воде. Когда наши взоры устремлялись наружу, был невольно обнаружен похожий синий цвет, нежный и яркий, который виднеется на церкви, возвышающейся вдали над домами. Купола, один массивный посередине и меньшие изящные луковицы по сторонам, выкрашены синей краской, и они гармонируют в полдень с ослепительным фоном, который образует крутой меловой берег на другой стороне реки. Каменная церковь стоит в центре города. Вокруг центра и до нашего домика располагается бесчисленное множество глиняных лачуг. Бесцветное однообразие соломенных крыш. Голые глинистые и песчаные склоны, тихо вздымающиеся в слабом мерцающем свете. Силуэт церкви также растворяется в общей дымке, в результате чего купола над ней плывут на меня на всех парусах, словно сказочные корабли. В проеме окна, рядом с цветками в жестяной банке, большой подсолнух, огонь которого полыхает на легком полуденном ветру.

До сих пор это была аморфная даль, бесформенное пространство, которое окружало меня в этой стране. Затем эта внешняя среда превратилась в моем сознании в щедрую и богатую плодоносную страну. Тут впервые дает о себе знать то, что воспринимается нами так живописно: когда из затухающих тонов, оттенков, из бедности и ветхости пробуждается сияющее начало.

20 июля

Сегодня сразу после обеда перед нашим уже полностью занятым домиком (в котором проживают два старика, их дочь, Марфа, грудной ребенок, Флайсснер и я) остановилась телега с беженцами, которую тащат волы. Телега была целиком нагружена их пожитками. Из нее вышли трое: старая женщина, крепкая молодая женщина и 8-летняя девочка, темноглазая, изящная, с бойким южным темпераментом – в своей детской прелести она не уступала тихой белокурой Марфе. Когда шла разгрузка, рабочие волы, животные легкой, но продуктивной породы, учащенно дышали открытым ртом, высунув язык, как охотничья собака.

В ходе изнурительных бесед на немецком, французском и русском языках и с помощью небольшого словаря для военнослужащих мне удалось узнать кое-что о вновь прибывших лицах и их судьбах.

Молодую женщину зовут Таня. Она пианистка из Москвы. В концертах она выступала в качестве аккомпаниатора певцов, зарабатывала, впрочем, себе на жизнь давая также уроки. Она также научилась пению в консерватории. Ее муж вот уже два года проживает в Средней Азии, где в качестве биолога принимает участие в работе научной экспедиции. Ее московский дом стал жертвой авианалета, и пианино было разбито. Затем вместе со своей маленькой дочерью она была эвакуирована в Ровеньки. Однако и здесь бомба попала в ее дом, и она спаслась буквально чудом. Когда немцы подошли ближе, она пыталась бежать на восток с пожилой матерью и ребенком, однако вскоре в результате нашего наступления (с севера, из района Воронежа, в направлении на юго-восток и юг, отсекающего восточный Донбасс, в том числе и Ровеньки) была вынуждена вернуться обратно. Теперь наши жильцы, с которыми мы подружились, должны предоставить им ночлег.

Отец пианистки умер. До революции он был агрономом в одном крупном землевладении. Седовласая мать пианистки, выдержанная женщина, располагает к благоговению. Она и сегодня пользуется уважением, проявляет власть в отношении других людей и несет ответственность за них.

Теперь в кухне еще меньше места, и примыкающие маленькие комнатки заполнены людьми и вещами еще в большей степени. Жильцы устраивались для ночлега на деревянной терраске или в дощатом сарае, где до сих пор только дедушка ночевал на стопке старых одеял и одежды. На кухне поселились беженцы. Пианистка, хорошо сложенная блондинка, свой человек и в этой бедной обстановке, она занимается рукоделием и домашним хозяйством и ходит босиком, как все деревенские жители. Ведь все крестьяне в этой бескрайней стране дышат силой и связаны своими корнями с землей.

21 июля

Сегодня вечером долго сидел с Таней на скамейке перед домом. Из тумана на востоке поднималась красно-бурая луна. Она исполнила мелодию La lune rousse. Как же слово может стирать все различия в происхождении и судьбе и творить гармонию! Когда мы расставались, я поцеловал ей руку. На ее губах угадывалась необычная улыбка – удивление, ирония? Происходило очищение, и мелодия La lune rousse превращалась в золото полной луны, которая высоко стоит на небосводе. Потом Таня быстро ушла в кухню к матери и смуглой дочурке, которая уже давно спала.

Последний вечер в городке Ровеньки. Мы уже сложили вещи.

Последнее письмо из дома