Бои местного значения

В том, что ему удастся уйти и на этот раз, новая сущность Шестакова не сомневалась. У него было много вариантов ухода, или, как выражались на флотах в прошлом веке — «обратной амбаркации», то есть возвращения на корабли после завершения десантной операции, неважно, удачной или нет.

Надо, чтобы эта увенчалась успехом. Иначе зачем все?

Секунда потребовалась, чтобы добежать до двери кабинета, еще одна — чтобы повернуть ключ, третья — вложить на место веревочки печати.

А вот замазать специально приготовленной пастой обломленные края сургучной бороздки — уже некогда. Каждый лишний момент промедления может стоить жизни Власьеву.

Он, судя по звукам, сейчас отступает вверх по лестнице, прячась за колоннами, экономно стреляя.

Этакий Леонид при Фермопилах. Если там не рота нападающих, а там не рота — человек пять-семь максимум, им очень трудно заставить себя броситься в самоубийственную атаку. Марши лестницы, столь удобные для неспешного подъема, оказываются чересчур длинными и пологими под прицельным огнем.

Под острым углом пересекая коридор (здесь грохот выстрелов звучал куда эффектнее и убедительней), Шестаков увидел спину прижавшегося к изгибу арки Власьева. Оценил выбранную им позицию.

Нападающие, поднимаясь вверх, непременно должны были оказаться на площадке между вторым и третьим этажом, которая великолепно простреливалась сверху.

Им же, чтобы поймать на мушку почти невидимого за решеткой перил врага, нужно было или остановиться под огнем, или суметь пробежать еще один длинный лестничный марш. А это секунд пять, которые прожить очень непросто.

Двое, убитые или тяжело раненные, разбросав руки, уже лежали на площадке, не делая попыток шевелиться. Остальные, похоже, отступили и совещаются.

— Что там, сколько их? — подскочив к товарищу, спросил нарком.

— Я видел пятерых. Возможно, есть и еще.

— Ясно. Срываемся. Если квартал вообще не окружен… Бегите, Николай Александрович. До окна. Там и ждите.

Вдруг что-то ему показалось очень странным. Так просто быть не могло!

— Дырки! Где дырки на стенах, лейтенант? Или хоть рикошет вы слышали?

Власьев уставился на него недоуменно.

Тут и его озарило:

— В самом деле! Ни одного рикошета от стен. Только шлепки какие-то.

— Ну, цирк! Ладно. Делайте седьмой выстрел и бегите, погромче топая ногами.

Сам он спрятался за шкафчиком пожарного крана за углом коридора. Сунул «вальтер» за голенище. Чекисты стреляют пластиковыми пулями?! Откуда? В это время? Поразительно! Что-то здесь очень не так. Ну ладно, сыграем в те же игры.

Не меньше минуты внизу пытались сообразить, что происходит, и принять решение. Наконец догадались — у защитника лестницы кончились патроны.

Сразу четыре человека кинулись на штурм «последнего редута».

Они пробежали мимо Шестакова, трое — в обычной форме НКВД, четвертый, приотстав и явно не торопясь, — в гражданском пальто и шапке. Очевидно, старший здесь.

Шестаков, словно гигантская обезьяна в дебрях Борнео, бесшумно вылетел из-за своего укрытия, в несколько мягких прыжков догнал охваченных азартом преследования чекистов, увидевших, конечно, брошенный на лестничной площадке «наган» и теперь ничего не опасавшихся.

Убивать нарком никого больше не хотел, надоело ему убивать людей, не способных оказать достойного сопротивления.

Тем более что Власьев и так только что положил двоих, заведомо, как выяснилось, безоружных.

Штатского он сбил с ног обычной подножкой, к которой добавил резкий толчок в плечо. Такой, что тот врезался в стену и обмяк, «придя в изумление». А остальных, которые, с его точки зрения, не бежали, а словно плыли в густой и вязкой жидкости, казавшейся им воздухом, по очереди снес одинаковыми, словно бы сабельными, ударами ребром ладони под угол челюсти. Стандартный, без всяких изысков, хорошо поставленный трюк. Никто и дернуться не успел. И не дернется в ближайшие часы.

Так все интересно здесь складывалось, что Шестаков решил прихватить с собой «языка». Еще ведь ничего не кончено, и следует выяснить многое.

Каким образом их все же выследили, почему попытались задержать столь странным способом, какие вообще планы имеются у чекистов на их счет. Нестандартных, судя по поведению, чекистов.

Задача не казалась сложной. Рывком за воротник он поднял человека в штатском, ткнул ему в подбородок ствол «вальтера», прошипел сквозь зубы, будто после давешней бешеной стрельбы требовалось соблюдать тишину:

— Молчи! Руки за голову. Оружие где?

Буданцев внял приказу, молча указал глазами на левый карман пальто.

Там действительно оказался небольшой пистолет. А еще — две пары блестящих наручников.

— Отлично. Какой ты предусмотрительный. Вперед. — Он указал сыщику, куда именно следует идти.

Власьев снизу, а Шестаков сверху наблюдали, как Буданцев спускается из окна по веревке. Потом нарком заклинил дверь туалета воткнутой наискось шваброй — долго будут дергать, пока за топором не сбегают — и соскользнул вниз сам, не забыв притворить за собой и окно.

Лишь на земле подумал: «К чему эти изыски? Если с поличным не схватят, так какая разница, часом позже или раньше разберутся, каким путем нам удалось скрыться».