Богомолье

В великом сонме Святых России, кого своими назвал народ, вы признаете его дух и плоть: Сергия Радонежского, Тихона Задонского, Нила Сорского, Митрофания Воронежского, Серафима Саровского, всерусскими ставших с урочищ и уездов, и многих-многих, души высокой, народных подлинно. Вы встретите обвеянного народной лаской нашего Миколу-Милосливого, данного русской литературе творчески Куприным, и Богородицу-Печальницу, и милосердного Ее Сына-Спаса, и даже ветхозаветного Илью-Громовика своего, мужика строгого, хозяина, и по-мужичьи справедливого, – его величавый образ создал чутко и жутко Бунин. Они, Святые, открывают тайник народного Идеала, русского Идеала, народной Правды, – до поражающего явления русских старцев, хранителей духовности народной, тех таинственных глубиной колодцев, к которым пытливо и углубленно подходили два великана, Толстой и Достоевский, и в них гляделись. И лишь один Горький, отщепенец светлого духа России, остался и слеп и глух к певучим родникам Родины. Это искание Правды, желание строить жизнь с Богом и «по-божьи», взыскание Града Небесного, Китеж-Града, тоска, что все еще нет его, что не кажет его и видимая Церковь, толкает народ на сотни путей сектантства. «По-божьи» – заветное слово русского народа. Вот с этим-то «по-божьи» творчество наше так и войдет – и уже входит! – в сокровищницу мира, и этой печати Божьей не отнять от нас, не сорвать, как бы кто ни дерзал на это! Может быть, за печать-то эту и получаем мы, русские, удивление разумных европейцев, кличку «странных», что идут туда – не знаю куда, ищут того – не знаю чего. Да, ищем. И найдем, быть может!

Вот что такое – Светлая сторона души России! Вот чем она нас вяжет! Града Небесного взыскует, тянется к книге Голубиной. Ищет золотые ключи, что отомкнут неведомые двери в неведомое Царство, – ключи, о которых и до сего дня грезят, которых пока не найдено. Это знали иные нетерпеливцы, и одни – сослепу, другие – из темных чувств сунули в руки искателя отмычку. Но не открылось. Тогда сунули топор в руки – и проломил народ свои двери…

Вина за это лежит и на русской интеллигенции. Не на всей: не на выразителях подлинно русского духа, светлой стороны духа этого, не на создателях русской славы, а на отщепенцах духа, послуживших потемкам духа, на вождях неправды, на серой интеллигентской туче…

Об этом, важном и страшном, явлении русской жизни я скажу в свое время, как и о путях неправды, по которым вели властители. Дух Живой уходил из жизни, как уходит теперь повсюду. Дух Живой уходил от Церкви, она ослабела: правила оболочку, а не душу. Порабощенная властью, Церковь не оплодотворяла душу. А она, молодая, ждавшая Жениха своего, вся в порывах на высоту и в дали, искала, разметавшись, ждала… И, не дождавшись Града, метнулась к аду… И ринулась!..

II

Русская душа – страстная, в созерцательности восточной. Это душа художника и певца, музыканта и лицедея, юродивого и кликуши, богатыря и дерзателя, которому все по силам. Ее познали чуткие из европейцев. Жозеф де Местр[213] сказал метко: «Если бы русское хотенье смогли заточить под крепость, оно бы взорвало крепость»[214]. Он чутко сказал о дерзаниях и о «жажде» русской и – дивное дело! – за столетие предвидел: «Представим себе, что такому народу дана свобода, и я решительно утверждаю, как в ту же минуту повсюду заполыхает пожар и пожрет Россию»[215].

Пророчество оправдалось.