Богомол

— Он не успеет, — наконец выдавил из себя Сурта. — И… мы рискуем. Донскому же это не поможет. Слишком далеко.

Анин представил, как это будет выглядеть. Сможет ли Сурта, если тварь нападет на Донского, подстрелить ее? Подобное случалось уже не раз, однако они так и не попали в богомола.

Олег Сурта, будто для того, чтобы избавить Анина от последних сомнений, добавил:

— У меня один патрон. Всего один. Его нужно использовать в самом крайнем случае. Если только тварь конкретно полезет в дом. Откроем окно — и мы лишь спровоцируем нападение. Только не это.

Анин подумал, что богомол вряд ли поймет, что им нечем стрелять. Правда, это лишь оттянет развязку.

Надолго ли?

Сурте никто не возражал. Все, они решили — они не откроют Донскому окно, дав тем самым ему призрачный шанс, они полагаются на Провидение. Анин на стороне Сурты, Ольга молчит. Маверик осталась в меньшинстве.

Чувствуя какую-то неловкость, словно во взгляде Анжелы был укор, Анин отвернулся. Он следил за двором, стараясь не смотреть на Донского.

Олег Сурта непрестанно перебирал ружье руками. Ладони были скользкими, словно он держал их в какой-то маслянистой жидкости.

Анжела Маверик вдруг прервала затянувшееся молчание:

— Смотрите! Он плачет!

7

Минул час.

Никто не произнес ни слова. В какой-то момент на пол присел Олег Сурта, затем его жена. Анин и Анжела Маверик продолжали стоять.

Богомол не показывался.

Артем Донской постепенно сползал ниже и теперь сидел на корточках. Изредка он выпрямлялся, но спустя минуту-другую опять садился на корточки. Все это время он держал револьвер перед собой, сжимая обеими руками.

Дважды Донской плакал. Первый раз они заметили это лишь по слезам, обильным и безмолвным слезам. Именно из-за отсутствия бурных эмоций у Донского, они ничего не предприняли.

Второй раз Донской рыдал взахлеб. Они слышали это отчетливо, словно он находился в соседней комнате. Анин думал, на этот раз Донской что-нибудь сделает. Побежит к веранде или выскочит со двора, неважно, эти рыдания станут своеобразным толчком.

Донской остался стоять у калитки. Его трясло, он подвывал, но стоял, не пытаясь шагнуть в ту или иную сторону. Вместе со слезами потекло из носа.

Маверик приблизилась на пару шагов к окну, и Анин почувствовал, как она сжала ему локоть. Он кивнул, дав понять, что видит.

У Донского пошла носом кровь. Тонкая струйка. К общему напряжению ее вид добавил жути.

К ним подошла Ольга Сурта. Она молчала. Они не обменялись ни словом, то ли понимая, что ничего не изменят, то ли всерьез опасались, что одно-единственное произнесенное слово нарушит барьер между ними и Донским, и его ужас станет их ужасом.

Кровь остановилась сама собой. Донской размазал ее по губам и подбородку, частично слизал. Рыдания слабели, пока не прекратились вовсе. Кризис как будто миновал.

В последующие минуты Донской вел себя тихо. Не опуская револьвер, он следил прежде всего за огородом.

Паузу длиной в целый час прервала Маверик:

— Боже, меня ноги уже не держат.

Анин повернулся к ней. Лицо у него было бледным, глаза запали, лоб покрыт гроздьями пота.

— Лучше сядь, — сказал он. — Экономь милы.

По голосу чувствовалось, как он изможден.

Маверик не заставила себя долго упрашивать, присела на пол, прислонившись спиной к стене.

Спустя минуту опустился на пол Анин.

Теперь никто из них не видел Донского. Они как будто вычеркнули его из списка тех, кто еще мог надеяться на жизнь. Отошли в сторону, прекратив попытки изменить мощное течение обстоятельств.

Сурта заерзал. Он пытался убедить себя, что Донской сам во всем виноват. Они, спасая его, в этой ситуации добьются лишь того, что погибнет еще кто-нибудь. Сурта не видел лиц Маверик и Анина, что рождало сильнейший дискомфорт. Ведь это он убедил их оставить все, как есть.

Проще говоря, бросить Донского на произвол судьбы?

Сурта привстал.

— Эй, — прошептал он, обращаясь к стоящим в соседней комнате. — Гляньте, как он там.

Анжела Маверик поднялась с пола, за ней Анин. Девушка застыла, после чего сделала два быстрых шага к окну. Взрывные движения Маверик заставили остальных напрячься.

Ольга Сурта вскочила на ноги.

Анин, видевший Донского на прежнем месте, растерялся, не в силах понять, что же заметила Анжела. Прежде, чем она что-то сказала, у него мелькнула мысль, что девушка обнаружила богомола.

— Боже, — пролепетала Маверик. — Да он ведь… спит.

Анин вздрогнул. Верно, подумал он. В первую секунду он не обратил внимания на полуприкрытые глаза Донского.

К ним поспешил Сурта с женой.

— Он спит, — повторила Анжела, не веря сама себе.

Донской сидел на корточках, руки, лежащие на бедрах, держали револьвер, направленный в сторону огорода. Вроде бы ничего не изменилось.

Однако Донской спал.

— Ни хрена себе! — вырвалось у Сурты.

Человек, каждую секунду рисковавший жизнью, ожидавший нападения смертоносной твари, все-таки умудрился провалиться в сон.

Это выглядело так неожиданно, что они, бездействуя, стояли едва ли не минуту.

Анжела Маверик воскликнула:

— Артем! Открой глаза, слышишь? — у нее не вышло крикнуть, и Донской вряд ли ее услышал.

Положение исправила Ольга Сурта.