Богохульство

– Есть контакт, – ответил Иннс, довольный, что с ним считаются. – Умно, черт возьми. Говорит, что мы ничего не поймем, просто чтобы не вдаваться в подробности и случайно не выдать себя.

«Хорошо», – напечатал Форд.

«Вы живете в мире, ограниченном диаметром Вселенной и планковской длиной».

– Похоже, это программа-робот, – сказал Эдельштайн, просматривая данные на экране. – Она копирует саму себя, появляется в другом месте, уничтожает оригинал и заметает следы.

– Точно, – подтвердила Чен. – Я запустила целую стаю программ-хищников, которые шныряют по «Изабелле» в поисках «логической бомбы».

«Ваш мозг настроен исключительно на управление этим миром, а не на осмысление сути реальности. В процессе эволюционного развития вы обрели способность швырять камни, а не сталкивать друг с другом кварки».

– Вышла на след! – Чен склонилась над столом, как шеф-повар над кастрюлей, не переставая бегать пальцами по клавишам. На четырех экранах проносились цифры кода.

– Главный компьютер отказывает, – ровным голосом сообщил Эдельштайн. – Переключаю управление «Изабеллой» на запасные машины.

«Ваш эволюционный путь привел к чрезвычайно неверному восприятию окружающего мира. Например, вы убеждены, что живете в трехмерном пространстве, где предметы движутся по заранее просчитанным кривым в том, что вы называете временем. Для вас это все – действительность».

– Переключение завершено.

– Отсоедини главный компьютер от сети.

– Подождите! – резко воскликнул Долби. – Мы же так не договаривались.

– Надо убедиться, что программа не в нем. Вытащи вилку из розетки, Алан.

Эдельштайн с холодной улыбкой повернулся к компьютеру.

– Черт возьми! Подождите же!.. – Долби подскочил к нему, но было слишком поздно.

– Готово. – Эдельштайн нажал одну из клавиш.

Половина экранов погасла. Долби стоял, не зная, что делать. Прошло мгновение, другое. «Изабелла» спокойно гудела.

– Все в порядке, – сказал Эдельштайн. – Расслабься, Кен.

Долби окинул его недовольным взглядом и пошел назад к своему блоку.

«Значит, ты считаешь, – напечатал Форд, – что наша действительность – иллюзия?»

«Да. Естественный отбор подарил вам иллюзию: вам кажется, будто вы понимаете, в чем суть реальности. Но это не так. Ведома ли суть реальности жуку? Или шимпанзе? Вы такие же животные. Вы точно так же развиваетесь, производите на свет себе подобных, у вас у всех есть нервная система. Вы отличаетесь от шимпанзе всего лишь двумя сотнями генов. Как при столь ничтожном различии вы намереваетесь постичь тайны Вселенной, если шимпанзе не в состоянии изучить даже свойства песчинки?»

– Нет, честное слово! – вскричала Чен. – Поток информации поступает с места столкновения.

– Это невозможно, – возразил Хазелиус. – Наверняка эта дрянь прячется где-нибудь в детекторе. Перезагрузи процессоры детекторов, каждый по очереди.

– Попробую.

«Если хочешь, чтобы наш разговор принес какую-то пользу, оставь всякую надежду понять меня».

– Опять напускает тумана, – сказал Иннс. – По большому счету ничего конкретного не сказано.

Форд почувствовал нежное прикосновение чьей-то руки к своему плечу.

– Уступишь мне место, на минутку? – попросила Кейт.

Он поднялся со стула.

«Что представляют собой наши иллюзии?» – напечатала она.

«Ваше развитие предполагает, будто мир состоит из отдельных предметов. Но это не так. С самого первого мгновения все на свете – единое целое. То, что вы называете пространством и временем, – всего лишь стихийно возникающие свойства глубинной реальности, в которой нет ничего отдельного: ни времени, ни пространства. Все, что есть, – едино».

«Поясни», – напечатала Кейт.

«Ваша квантовая механика, хоть и ошибочна, свидетельствует о том, что Вселенная – единое целое».

«Ладно, пусть так, – написала Кейт. – Но какое это имеет значение для нашей нынешней жизни?»

«Огромное. Каждый из вас воображает себя индивидуальностью с отдельным уникальным мозгом. Вам кажется, что вы рождаетесь и умираете. Всю свою жизнь вы чувствуете себя одинокими, порой предельно одинокими. Вы боитесь смерти, потому что не желаете терять индивидуальность. Все это – иллюзия. Ты, он, она, все, что вас окружает, одушевленное и неодушевленное, звезды, галактики, пустое пространство между ними – все это не отдельные объекты. Они изначально едины. Рождение и смерть, боль и страдание, любовь и ненависть, добро и зло – все иллюзорно. Это атавизмы эволюционного процесса. На самом деле их нет».

«Значит, это нечто вроде буддизма, где считается, что все – иллюзия?»

«Нет. Реальность – абсолютная истина – существует. Однако если человек хоть раз на нее взглянет, его мозг разрушится».

За спинами Мерсер и Форда внезапно возник Эдельштайн.

– Алан, почему ты оставил пост?.. – начал было Хазелиус.

– Если ты Бог, – произнес Эдельштайн с полуулыбкой на губах, держа руки сцепленными за спиной и глядя на визуализатор, – тогда давай пообщаемся без клавиатуры. Ты должен и так слышать меня.

«Слышу вполне отчетливо», – возник на визуализаторе ответ.

– По-видимому, где-то тут встроен микрофон, – сказал Хазелиус. – Мелисса, займись-ка поисками. Найди его.

– Конечно.

Эдельштайн невозмутимо продолжал: