Богохульство

– Моя задача – охранять «Изабеллу», даже от тебя. Наверняка ты шифруешься, потому что какой-то бюрократ в Вашингтоне прикрывает свою задницу. Стало быть, у тебя самого защиты почти никакой, правильно?

Форд по-прежнему молчал, позволяя разведчику высказаться.

– О твоей ночной проделке я не собираюсь никому рассказывать. А ты, само собой, намерен отчитаться перед своей верхушкой. Если правда всплывет, сам понимаешь, что я скажу. Ты незаконно проник в чужой дом, а мне в подобных случаях можно смело стрелять. Или ты рассчитываешь, что разбитое стекло собьет с толку Грира? Ничего подобного не случится, потому что окно уже в полном порядке. В общем, будет лучше, если все останется между нами.

Уордлоу продумал все до мелочей. Форд удивился и где-то даже обрадовался. Иметь дело с умным противником гораздо приятнее, чем с глупцом. Тупицы всегда непредсказуемы.

– Выступление окончено? – спросил Форд.

На плотной шее Уордлоу пульсировала сонная артерия.

– Словом, будь поосторожнее, коп, – произнес он, отступая чуть в сторону и освобождая Форду путь.

Тот сделал шаг вперед и приостановился. С такого расстояния можно было спокойно двинуть охраннику коленом в пах. Взглянув Уордлоу в глаза, он невозмутимо произнес:

– Знаешь, что во всем этом самое смешное? Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты тут распространялся.

На лице Уордлоу мелькнула тень сомнения. Форд вошел в дом и громко хлопнул дверью. Теперь он знал: охранник не слишком уверен в том, что ночью гонялся именно за ним, Фордом. Значит, впредь будет осмотрительнее и оставит свой пренебрежительный тон. А Форду, хоть его положение и сильно пошатнулось, можно продолжать работать.

Удостоверившись в том, что Уордлоу ушел, он в отчаянии упал на диван. За четыре дня ему не удалось выведать почти ничего такого, чего он не узнал еще в кабинете Локвуда.

А в самом начале казалось, что задание не особенно сложное. Надлежало прибегнуть к тому, без чего он надеялся обойтись.

Час спустя Форд нашел Кейт в конюшне. Остановившись в дверном проеме, он стал наблюдать, как она наполняет ведра овсом, разрывает мешки с люцерной и кладет по пучку в каждое стойло. Несмотря на измождение, всякое движение ее стройного гибкого тела поражало уверенностью и изяществом. Форд, глядя, как она выполняет свои нехитрые обязанности, чувствовал себя тем пареньком, что двенадцать лет назад глазел на нее, спавшую под столом.

Негромко звучала рок-музыка. Кейт положила последний пучок травы, повернула голову и тут заметила Форда.

– Снова решил прокатиться? – глухим голосом спросила она.

Он шагнул в прохладную тень конюшни.

– Как ты себя чувствуешь, Кейт?

Она на мгновение прижала к губам руку в перчатке.

– Неважно.

– Ужасно жаль Петра.

– Да.

– Тебе помочь?

– Я уже все сделала.

Музыка продолжала тихо играть. Форд узнал песню.

– «Блонди»?

– Я часто их слушаю, когда вожусь с лошадьми. Они тоже любят музыку.

– А помнишь, как… – начал было Форд.

Кейт перебила его:

– Да.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Учась в МТИ, Кейт нередко с самого утра врубала на всю катушку «Атомик». Форд часто заставал ее самозабвенно танцующей, в наушниках и с чашкой кофе в руках. Кейт нравилось устраивать представления. Как-то раз ее даже посетила мысль влить в фонтан пинту бензина и поджечь воду. Воспоминания о безвозвратно ушедшем прошлом болью отозвались в сердце Форда. В ту пору Кейт переполняли наивные иллюзии. Ей казалось, что жизнь дана для бунтарства и смеха. Она и не подозревала о том, насколько судьба обожает помучить. На долю Кейт страданий выпало особенно много.

Прогнав мельтешившие перед глазами картинки, Форд постарался сосредоточиться на деле. С Кейт всегда было лучше действовать прямо. Она терпеть не могла тех, кто ходит вокруг да около. Форд проглотил слюну и задумался, простит ли он себя когда-нибудь за то, что собирался сделать.

– Что вы все тут скрываете?

Кейт посмотрела ему в глаза, не пытаясь прикидываться удивленной, возражать или отнекиваться.

– Это тебя не касается.

– Как это не касается? Я ведь член вашей команды.

– Тогда поговори с Грегори.

– Ты, я знаю, не станешь вилять. А Хазелиус… если честно, я совершенно не понимаю, что он за человек.

Взгляд Кейт смягчился.

– Поверь мне, Уайман, тебе ни к чему это знать.

– Но я хочу быть в курсе всего. Это важно для работы. Поверить не могу, Кейт, – ты, и так скрытничаешь!

– С чего ты взял, что мы скрытничаем?

– Я, как только приехал, сразу почувствовал, что у вас тут какие-то тайны. Волконский на это намекал, да и ты тоже. С «Изабеллой» серьезные проблемы, правильно?

Кейт покачала головой:

– Боже! Уайман, ты никогда не изменишься. Был до чертиков любопытным, таким и остался. – Она наклонила голову, смахнула с плеча соломинку и нахмурилась.

Последовало продолжительное молчание. Наконец Кейт взглянула на Форда умными темно-карими глазами, и стало ясно, что она приняла какое-то решение.