Богоборцы 5

— Это у него развлечение такое? — я припомнил всё, что знал о перевозчике мира мёртвых и смогу ли я его одолеть. — Думаешь, вдвоём не осилим?

— Его лодка просаживается под живыми, — оторвавшись от работы, тяжело вздохнул Минотавр. — Думаешь, если бы была другая возможность, я бы тут извращался? Да ты хоть представляешь, сколько времени я потратил, чтобы найти в Эребре и на Асфоделиевых полях подходящие деревья, срубить их и притащить в одно место?! Так, может, заткнёшься и поможешь наконец?!

— Да понял я, понял, — я хоть и не испытывал стыда, но всё равно тон сбавил. — Давай, говори, что делать. Вяжем брёвна между собой?

— Нет, — Астерион указал мне на ветви. — Если верёвки попадут в воду — тут же растают. Нужно продолбить поперёк брёвен две канавки, в них уложим тонкие палки, сверху и снизу. А уже их будем крепить между собой. Да, конструкция так себе, но и выхода другого нет.

— А что это реально опасно? — я принялся за дело, обернув Смешер топором, но стараясь особо сильно не бить. — Ахиллеса же в нём купали.

— И не только его, — кивнул Минотавр, не прекращая работы. — Но заметь, за несколько тысяч лет известно всего трое или четверо тех, кто выжил после этого. Так что статистика явно не в пользу рискнувшего.

— Знаешь, как говорят? — меня вдруг пробрало неуместное веселье и дух авантюризма. — Есть ложь, есть большая ложь, а есть статистика.

— Слышал, но это не тот случай, — хохотнул Астерион и вдруг замер. — Только не говори, что ты хочешь…

— Ну, не то чтобы хочу, — я тоже остановился. — Но думаю, а почему бы нет. Неуязвимость мне не помешает. И раз уж я здесь…

— Не, — Минотавр замотал головой. — Нет, нет, нет, нет! Скажи, что ты шутишь!

— Да какие тут шутки, — я подошёл к берегу, глянул на серые волны, несущиеся к Тартару, и принялся раздеваться. — Я серьёзен как никогда. У Ахиллеса же получилось? Чем я хуже?

— Может, тем, что у тебя нет матери-нимфы и прадеда Зевса? — скептически скривился Астерион, что на его морде смотрелось особенно выразительно. — Или ты реально мнишь себя Героем из мифов?

— Конечно, нет, — я уверенно помотал головой, продолжая раздеваться. — Я лучше! Так что мне точно ничего не грозит.

— Я впервые вижу такого самоуверенного психа, — бык уставился на меня как на блуждающего духа, которого гражданские зовут привидением. — Ты самоубийца! И зачем я только согласился на эту авантюру?!

— У нас в стране таких называют отморозками, — просветил я иностранца. — Да не ссы ты, всё будет чики-пуки!

— Этого-то я и боюсь, — вздохнул Минотавр, но не сделал попытки меня остановить. — Ты точно решил?

— А, по-твоему, я разделся, потому что люблю на людях хозяйством потрясти? — я снял носки, а затем поверх всех вещей осторожно положил свой артефакт из клыков зверобога и перстень Смешера, а затем снова подошёл к самому краю берега. — Знаешь, как у нас говорил один поэт? Уж если я чего решил, так выпью обязательно! Вот и я, если решил… Джеронимо!

Не знаю, что толкнуло меня на это безумство. Я прекрасно понимал, насколько бредово это даже звучит — искупаться в Стиксе. Сто человек из ста скажут, что это самоубийство. Но меня что-то звало это сделать, что-то прям подталкивало. Мол, тебе же это раз плюнуть. Пусть эти людишки боятся, но ты же лучше их всех. Сильнее, быстрее, выносливее. Самое смешное, что я понимал, что это бред, да и не сравнивал себя ни с кем, даже с тем потомком Геракла, просто потому что я и так хорош. Мне не надо никому ничего доказывать. Сам факт того, что я ещё жив, уже доказательство моей невероятной крутости. Но при этом я шёл к реке, может быть, чтобы доказать самому себе, что это не предел. И с кличем американских парашютистов прыгнул прямо в серые, безжизненные воды реки мёртвых.

Волны сомкнулись над моей головой, а я буквально ослеп и оглох из-за навалившихся ощущений. Меня жгло адским пламенем и одновременно замораживало жуткой стужей абсолютного нуля. В каждую клетку, в каждый миллиметр кожи будто вонзилась острая стальная игла. Меня крутило, сжимало, растягивало и сплющивало. Я потерял ощущение, где верх, где низ, и, даже когда открыл глаза, вокруг была лишь глубокая тьма. И шёпот.

В первые мгновенья я его не услышал, но потом он начал становиться всё громче и громче. Я не мог разобрать слов и даже звуков, но понимал, это шёпот мёртвых. Они зовут меня, зовут стать одним из них, присоединиться к вечному хору, плыть по этим тёмным водам до бесконечности, пока само время не умрёт и разрушится само мироздание. Шёпот нарастал, давил, сбивал с мыслей, я уже не понимал, кто я и что тут делаю, только чувствовал, как холодные руки тянут меня на глубину… и тут в груди вспыхнуло пламя ярости. Медведь встал на дыбы и взревел, и я заорал вместе с ним.