Богоборец

Первые несколько дней обустраивались. Обживались в старом поместье семьи. Должен заметить — значительно более просторном, чем то, что осталось в Риме. Хотя я и там размерам поражался. Нам с Петрой выделили целый двухэтажный особняк — сначала мне показалось, что это слишком много для троих — Кера, конечно же, поселилась рядом. Спустя несколько дней выяснилось — в самый раз. Дом не пустовал. Доменико, и Акулине предпочитали проводить время у нас, и даже ночевать здесь же, частенько оставались и доминус Маркус с тётей, которым было скучно без детей.

Скучать не приходилось. В Мадриде семью Ортес приняли с большим удовольствием, каждый вечер кто-нибудь из аристократических семей наносили визит… это если не считать большого приёма, организованного почти сразу по прибытию. Давненько мне не доводилось так много общаться с представителями высшего общества. Здесь они, правда, были чуть попроще, чем в Риме. Я послушно улыбался, не грубил, и веселил любопытствующих весёлыми случаями из жизни — появление нового члена семьи, Ортес, оказывается, давно будоражило мадридское общество, и вот теперь, наконец, они получили возможность удовлетворить свой интерес. Возможно, это было бы даже забавно, если бы не было так тоскливо.

Тоска с каждым днём проявлялась всё сильнее. Я не понимал, что мне делать в этой новой, мирной жизни. Всё казалось скучным и пресным. Родным ничего не говорил — стыдно. Все нашли для себя занятия. Я видел, что Петра, Доменико, да и дядя с тётей наслаждаются спокойствием и мирной жизнью, а я чувствовал, что схожу с ума от безделья и невозможности приложить силы к чему-то действительно стоящему. Закономерно, что в конце концов я просто не выдержал.

Прогулка по злачным местам Мадрида затянулась на несколько дней. Вспомнить, что именно я делал толком не получалось — перед глазами мелькала череда кабаков лица каких-то мутных случайных знакомых… собственно, даже помещение, в котором я очнулся, было мне незнакомо.

— И всё-таки, что ты здесь делаешь? — я тяжело откинулся на подушке.

— Пытаюсь воззвать к совести непутёвого брата, — невозмутимо сказала Акулине, продолжая подпрыгивать у меня на животе. Сидя, слава богам. Однако если учесть, что за последнее время девчонка прилично так вытянулась, эта процедура вполне тянула на пытку. По крайней мере, в моём состоянии. — Тебе не стыдно? За тебя все переживают, а ты слоняешься по кабакам! Устраиваешь дебоши! Скандалишь!

— Нет, — покачал я головой, одновременно попытавшись спихнуть сестру с живота. Тщетно. — Скандалов и дебошей я точно не устраивал. Иначе были бы трупы. А если бы были трупы, я бы здесь не находился, а был бы уже в тюрьме… ну, или в бегах.

— А то, что ты избил и проклял четырёх отпрысков почтенных семейств уже не считается скандалом? — Акулине, наконец, перестала подпрыгивать. Видимо потому, что использовать меня в качестве батута и одновременно иронически изгибать левую бровь было неудобно.

— Проклял? — удивился я. Мне казалось, привычка скрывать свой дар въелась в меня достаточно прочно, чтобы не давать сбоев даже когда я в подпитии.

— Это я знаю, что проклял. Ну и ещё Флавий. Остальные пока не в курсе.

— Так может, я и не проклинал?

— Все четверо с разницей в несколько часов уже навестили аптекаря с просьбой продать им средство для усиления мужской потенции. Хорошо, что они стесняются этого недуга и скрывают его даже друг от друга, не то тебя непременно вычислили бы!

Мне очень смутно вспомнилась сценка: четыре нетрезвых идиота привязали фейерверки к хвосту и лапам какой-то несчастной псины и веселятся, глядя, как она воя от ужаса пытается убежать от страшных громыхающих и плюющихся огнём штук. Кажется, я тогда ещё подумал, что таким идиотам точно не следует размножаться. По крайней мере, пока не поумнеют.

— Так им и надо, — махнул рукой. — В остальном-то они здоровы?

— Ну, если не считать синяков и переломов — да. Однако тебе следует опасаться — они ведь могут захотеть отомстить. Особенно, если поделятся друг с другом проблемами и поймут, кто виновник такого их состояния.

Я только отмахнулся. Уж от таких дурачков точно как-нибудь отобьюсь. Вряд ли они смогут мне как-то серьёзно навредить.

— А собаку-то я хоть спас? — пробормотал я себе.

— Если ты про ту блохастую псину, которую притащил в поместье позавчера, и сообщил, что она теперь живёт с нами, поскольку является личным врагом аж четырёх аристократических семейств, то да. Спас. Петра с ней очень подружилась, и даже коротает с ней ночи, раз уж тебя нет рядом. Они вместе воют на луну от тоски.

— Ладно. Пожалуй, в самом деле пора заканчивать веселье, — вздохнул я. — Извини, если заставил волноваться. Перед остальными тоже извинюсь.

— Да плевать мне на твои извинения, — фыркнула сестрица. — И всем остальным, уж поверь мне, тоже. Нам нужно, чтобы ты на самом деле пришёл в себя, а не просто взял себя в руки и продолжил всех изводить своей постной физиономией, как это было до того, как ты сорвался в загул.