Богинями мы были и остались

Но я привыкла подавлять свои желания. Мои страхи были сильнее, так было с Горькой, так случилось и с сестрой. Если бы не наша случайная, удивительная встреча, я не решилась бы ничего менять. Впрочем, что изменилось?

— Что же ты сразу не сказала?

Лика задавала этот вопрос, кажется, в сотый раз. А я отвечала мысленно, вспоминая свои страхи.

— А что бы тогда изменилось?

— Глупость какая, — задумчиво произнесла она, — мы же сестры, мы должны знать друг о друге. Не скажу, что я мечтала о сестре, но ты мне нравишься. И вообще, как это так, ничего мне не сказать? Почему вы такие? Почему вы предпочитаете жить в полумраке? Все время врете, изворачиваетесь, утаиваете что-то?

— Кто это — вы?

Она будто не услышала.

— Мамочка моя такая же. С виду все прилично, а сама любовника уже водит. Ты думаешь, почему она меня отселяет? Ты думаешь, она заботится о счастье дочери? Как бы не так! Я ей мешаю свое счастье устраивать! Она меня готова в любую халупу запихнуть, лишь бы отделаться. Да и я уже, знаешь, на все пойду. Вот на днях возили меня квартиру смотреть в Новогирееве, мне все равно уже, правда: и что от института полтора часа, и телефона нет, и ремонт там нужен капитальный. Но они запросили тридцать пять, а мама жадничает. Просто разрывается вся: то ли откупиться, то ли сэкономить. Я с ума сойду!

Между тем мы приехали. Я сказала Анжеле, чтобы она заехала во двор.

— Вылезай, — скомандовала я.

— Да я тут подожду, — отмахнулась она, — давай потом закатимся куда-нибудь, а? Я тебе про папу расскажу, он, знаешь, был замечательный.

Что ж, очаровательный, по-детски невинный шантаж. Девочке катастрофически не хватает обыкновенного человеческого общения. Мне, кстати, тоже. Лелька у меня по самые уши увязла в очередной свадьбе, назначенной на конец августа. Мама уехала отдыхать. Я могла бы, конечно, поговорить с Егором, но он предпочитал романтическую тишину. Правда, до этого момента я и не чувствовала острой необходимости ее нарушать. Только послушав Лику, я вдруг осознала, что тоже одинока и что вокруг полно вранья. Я считала, что привыкла к нему, оказалось — нет.

— Пойдем-пойдем.

— Извините, Леонид Григорьевич, я опоздала. Вернее, мы. Всем здрасте.

Кроме Леонида Григорьевича, хозяина квартиры, меня дожидались еще трое. Большеголовый, прыщеватый юноша Антон — покупатель, его риелтор Катерина и какая-то девица, очевидно невеста Антона. Она робко мусолила рукав его рубашки и хлопала ресницами. Мне захотелось отослать ее в магазин, за черешней или молоком или, на худой конец, посадить в самолет до Чикаго. Я знала, такие девицы только с виду зашуганные. Несмотря на робкие движения, в Антона она вцепилась намертво, и в эту квартиру тоже. Ей не терпелось въехать сюда со своим перспективным, большеголовым возлюбленным, быстренько расписаться в ближайшем загсе, и начать рожать детей, и пыхтеть у плиты, и пилить мужа за следы мокрых калош на свежевымытом полу. Мне предстоял тяжелый бой.

— Мы вас прощаем, Мариночка, — великодушно ответил хозяин, пока остальные разглядывали Лику, — познакомьте нас со своей сестрой. Это же ваша сестра, да? Вы удивительно похожи.

Вот тебе на! Наше родство, оказывается, очевидно даже для посторонних. Между тем как папочка в упор его не замечал. И его проницательная супруга тоже.

У Лики был совершенно ошеломленный вид. Да и я, надо признать, была ошарашена так, что не сразу отреагировала.

— Меня Ликой зовут, — представилась самостоятельно моя сестренка.

Остальные тоже назвались и заговорили все разом. Хозяин, очарованный Ликой, совсем забыл, по какому поводу мы пришли, и завел светскую беседу о погоде. Катерина о чем-то шепталась с девушкой Ниной, Антон же пытался выяснить у меня, готовы ли документы.

— Значит, вы точно решили? — спросила я бесстрастно. — Не передумаете?

— Нет, что вы, покупаем. Ниночка уже и с подрядчиком договорилась, стояки будем менять, паркет тоже.

— Как насчет задатка? — Я повернулась к Катерине, призывая ее поучаствовать в разговоре.

— Мы готовы, — бодро откликнулась она.

Ясно, миссия спасения сестры от злобной мамаши может считаться неудавшейся. То раздумывали полтора месяца, а то вдруг — «мы готовы»! Пионеры!

— Ладно. Леонид Григорьевич, можно вас? Извините, мы поговорим на кухне, ладно?

Пришлось тащить хозяина чуть ли не силком, он никак не мог отлепиться от Лики.

— Ну? — нетерпеливо переминаясь, спросил он, когда мы вышли на кухню.

— Я вижу, вам сестра моя глянулась.

— Да вы не подумайте чего, Марина Викторовна! Леонид Григорьевич смущенно замялся. У него был такой смешной вид, что я прыснула, не сдержалась. Стареющий ловелас, но произвести впечатление умеет. Благородная лысина, бульдожий подбородок, умные глаза с хитринкой. И отлично прикидывается дурачком: мол, не подумайте ничего такого. Я рассмеялась в полный голос, и он с удовольствием присоединился. Леонид Григорьевич вообще любил посмеяться, все с прибаутками, с шуточками. И вот стоим как два идиота на кухне и скалимся.

— Она ищет квартиру, — сквозь смех шепотом сказала я.

Хозяин, все еще похохатывая, уставился на меня с недоверием: