Богиня прайм-тайма

– А если он меня убьет?!

– Не убьет.

– Откуда ты знаешь?!

– Я не позволю, – неожиданно для себя сказал Ники, и они уставились друг на друга.

Откуда это взялось – что он не позволит?

Он едва ее знал, и защищать ее вовсе не входило в его планы, и уже через секунду он пожалел, что сказал это, – она рассмеется ему в лицо и будет права.

Она не смеялась. Некоторое время смотрела на него, а потом спросила совершенно спокойно:

– Ты не видел моих очков?

– На. – Он вытащил очки из-под кучи бумаг на столе и сунул ей. Она быстро нацепила их на нос.

– Алина. Послушай. Ты должна сама вести программу.

Она придвинула к себе клавиатуру и стала быстро печатать. Хотелось бы Ники знать, что она там печатает!..

– Я боюсь, – сказала Алина. – Я была Храброва, а теперь я Трусова.

Она перестала печатать и опять уставилась на него своими яркими карими глазами, известными миллионам людей в этой стране.

– Ты проведешь программу, а я постараюсь выяснить, что здесь случилось.

– Меня здесь побили, – сообщила она язвительно. – Ударили. А ты мне говорил, что я должна стремглав мчаться и смотреть, кто сидит за компьютером!

Некоторое время они молчали. Дверь все время дергалась, словно с той стороны собирались ворваться.

– Ты прав, – вдруг сказала Алина. – Я не подумала. Мне непременно нужно самой. И открой дверь, пожалуйста. Пока ее не сломали.

Ники пришел в восхищение. Он и сам не знал хорошенько, зачем так уж ее уговаривает – почему-то это казалось ему страшно важным.

Враг не должен знать, что она боится. Враг, который все время где-то поблизости, и наблюдает за ней, и выжидает, и радуется, что опять выбил Храброву из колеи.

Сегодня он “выбил” ее в прямом смысле этого слова.

И неизвестно, что будет завтра!..

– Мне нужно вызвать Дашу, гримершу, – вмиг став озабоченной и деловитой, сказала Алина. – И с Костей поговорить! Жаль, что Алеши нет, с ним бы тоже хорошо…

– Ты ездишь домой одна? – вдруг спросил Ники Беляев.

– Всенепременно! В коллективе мы только работаем, а живем все отдельно друг от друга, ты об этом меня спрашиваешь?

– У тебя есть охрана?

– Ну конечно! Вооруженная до зубов личная королевская охрана смело бросилась наутек!

Какая охрана, о чем он?! Малышева говорила – охрана, и теперь этот тоже толкует ей про охрану! Никто и никогда ее не охранял, только на больших стадионных концертах, которые она вела и на которых всем хотелось непременно взять у нее автограф. Она боялась толпы и всегда просила кого-то из знакомых ребят-охранников сопровождать ее. Они сопровождали, и их профессионализм и уверенность всегда успокаивали и прикрывали ее, а так, в обычной жизни зачем ей охрана?!

То есть до недавнего времени ей это было не нужно.

А сейчас что?

– Я тебя провожу, – очень решительно сказал Ники, и Алине опять стало смешно от его решительности – как будто предложение делал!

– Одна не уезжай.

– Мне нужно Даше позвонить.

– Алина, ты меня слышишь?

– Слышу.

– Что ты слышишь?

– Ничего, – буркнула она. – Открой дверь, пожалуйста!

Ники еще раз напоследок оглядел комнату и повернул ключ. В дверь сунулась голова режиссера, словно тот стоял с той стороны и ждал, когда откроют.

– Алина, Зданович просил передать, что ждет твоего звонка, как только ты освободишься!

И телефон тут же грянул, будто Зданович сидел непосредственно в нем и ждал. И мобильный зазвонил под бумагами.

– Алин, перезвонишь Здановичу?

– Да, я поняла.

Она раскопала на столе мобильный, приложила его к уху, сунула в рот сигарету и стала искать зажигалку, которая – ясное дело! – пропала.

В мобильном кто-то что-то длинно ей говорил, она прижимала трубку плечом, кивала, поддакивала и все искала.

Ники думал – найдет или нет? Зажигалка лежала на подставке настольной лампы.

– Нет, я думаю, что все и так сложится нормально.

Нет, не надо! – Она вытащила сигарету изо рта и сердито сунула ее в пепельницу – что от нее толку, когда зажигалки все равно нет!

Ники взял зажигалку с подставки и подал ей. Она рассеянно кивнула и опять сунула в рот сигарету.

Ники улыбнулся.

Он должен был задать еще только один вопрос, поэтому дождался, когда она закончит.

– Ники, простите меня, я очень занята.

– Мы опять на “вы”?

Она в упор на него посмотрела.

– Алина, ты кому-нибудь говорила, во сколько придешь из буфета?

– Что я говорила?!

– Или записку на двери написала – “Буду в три пятнадцать!”?

– Не вешала я записку!

Это и был тот самый, главный вопрос, который так его занимал.

Выходит, человек, собиравшийся на нее напасть, караулил в комнате. Сколько он мог караулить? Час?

Два? А если бы она из буфета домой поехала? Или к Добрынину пошла – председатель славился тем, что любил вызывать к себе ведущих, чтобы “поговорить по душам”?! Дверь была открыта, в кабинет мог зайти любой и обнаружить его вместе с доской, если только правда, что ударили ее именно доской!

– То есть ничего не происходило, да? – продолжал допытываться Ники. – Ты выпила свой кофе, съела свою булку и…

– Я не ем булок. Я ела салат.

– Ты съела салат, поднялась и пошла. Кто-нибудь из наших был в это время в буфете? Может, тебя на лестнице кто обогнал? Или в лифте с тобой ехал?

Она задумалась, вспоминая.