Богиня прайм-тайма

– Ужасно, – пожаловалась мать, появляясь на пороге. – Бумага ужасная. Перевод ужасный. Мусенька, иди, девочка, я тебе котлетку положу! Оказывается, у Вивьен была сумочка из “патентованной черной кожи”!

Господи, патентованная кожа! И знаешь, что это означает?

– Что?

– Лаковая! – сказала мать в сердцах. – У людей это называется лаковая кожа, и никакая не патентованная!

Господи, где их учат языкам, этих так называемых переводчиков!

Алина улыбнулась.

Ирина Михайловна говорила по-английски и по-французски, и вдвоем с отцом они объездили весь мир.

Отец был инженер и строил электростанции в Иране, в Индии, в Китае и даже на Мадагаскаре, кажется. Везде она находила себе занятие, без дела никогда не сидела, к семидесяти годам сохранила чувство юмора, некоторую резкость в оценках и известное фрондерство.

Отец ее обожал, и Алина всегда грустила, когда они справляли очередные “тридцать пять лет со дня свадьбы”.

У них получилось, а у нее нет. Так обидно. Почему у нее не получилось? Она так старалась.

Она была очень хорошей женой – гладила рубашки, принимала гостей, жарила котлеты. И еще шила во времена беспросветной бедности, когда купить юбку было не на что. И еще вязала – красиво получалось! Мама ее научила и шить, и вязать, потому что считала, что “девочка должна все это уметь”! И постоянно приводила в пример дочек английской королевы, которые шили солдатам рукавицы.

Алина очень хорошо помнила, как заработала первые деньги – тысячу семьсот рублей, сумасшедшая сумма!

Она даже не знала, как донесет их домой, ей было страшно, что по дороге у нее их украдут. Она донесла, и ничего не украли, и у них был праздник с шампанским и копченой колбасой. Алина Храброва очень любила копченую колбасу, больше любых других деликатесов!

На свои бешеные деньги она купила отцу куртку в очень шикарном, только что открывшемся магазине на Новом Арбате, и дубленку мужу и маме, тоже что-то очень ценное.

Как она собой гордилась, как чувствовала себя хорошей дочерью и самой лучшей женой! Даже в зеркало на себя смотрела по-другому. Когда смотрела, думала что-то вроде – вот портрет настоящей женщины, умеющей зарабатывать и любящей свою семью больше всего на свете!

Когда все кончилось? Из-за чего?

Работы все прибавлялось, это точно.

Однажды в “Останкино” она шла по коридору – просто так, за сигаретами, что ли, или в буфет, и ее окликнул Сережа Соловьев, давний друг, большой начальник и начинающий продюсер.

Тогда такие профессии – продюсер – значились только в титрах американского кино.

– Алинка, давай сюда!

– Что?

– Давай, давай быстрей!

Он затащил ее в комнатенку, где стояли стул, стол и камера. Она даже не успела как следует объяснить ему, что идет за булкой или сигаретами, да он и не слушал.

За камерой стоял оператор.

– Эта? – обидно спросил он, посмотрев на нее. – Куда такую дылду? Она ни в один кадр не войдет!

– Твое дело снимать, – отозвался Соловьев.

– Сереж, что ты придумал?

Соловьев сунул ей какой-то текст, листочек упал, она нагнулась, чтобы поднять его.

– Ничего такого особенного. Читай отсюда и пару раз улыбнись.

Текст был про развитие овощеводства в условиях пустынь и полупустынь – откуда они его выкопали?!

Алина прочла и ослепительно улыбнулась под конец, думая о том, что Соловьев полоумный, а буфет сейчас закроют.

– Теперь давай отсюда!

“Оттуда” она тоже прочитала. Это была пользовательская инструкция к факсу на английском языке.

Алина дочитала до “in this case use button number 5” и опять ослепительно улыбнулась в финале.

– Все, – сказал Соловьев. – Свободна.

– Вот спасибо тебе, – поблагодарила Алина язвительно. – Я теперь без обеда останусь!

– Похудеешь, – пообещал Сергей. – Станешь еще краше. Хотя ты и так хороша!

Через неделю ей позвонили и сказали, что она прошла конкурс на место ведущего в новостях, что американская сторона, пересмотрев претендентов, выбрала именно ее, и нужно быстренько принести в международный отдел паспорт, чтобы также быстренько поехать поучиться в Нью-Йорк.

Сказать, что это был миллион по трамвайному билету, – значит не сказать ничего.

Потом она десятки раз повторяла эту историю в многочисленных интервью, с которыми к ней приставали журнальные девочки с истовым карьерным огнем в глазах, которым до смерти хотелось узнать – как?!

Как выходят в звезды такой величины?! Как простые редакторши становятся Алиной Храбровой?! Как делаются такие карьеры?!

Она рассказывала, и ей никто не верил, конечно.

Это было слишком просто и слишком обыкновенно, а потому не годилось, и она перестала рассказывать.

История про Роже Вадима и Катрин Денев была гораздо красивее и, главное, гораздо правдоподобнее, особенно в отечественном сознании, предписывающем каждой красивой женщине иметь надлежащего мужчину, который, собственно, и создает из нее звезду. Чтобы ей было чем развлекаться на досуге, пока он делает свои надлежащие деньги.

Никто не знает, какую цену надо заплатить. Никто не знает, чего это стоит.