Богиня по ошибке

– Как пациенты Каролана? – повторила я, набив рот каким-то чудесным рулетом с корицей, запивая крепким зеленым чаем, сдобренным душистым медом. Похоже, слуги решили ограничить питье за завтраком. (Не забыть сказать дуракам, чтоб подавали… ну ладно. Может, чай лучше. По крайней мере, с утра пораньше. Вздох.)

– Не знаю. – Аланна озабоченно нахмурилась. – Он мне не разрешает входить с ним в палату. Но вчера вечером до нас дошла весть, что еще в нескольких семьях оспа.

– Плохо. – До ужаса боюсь того, что должна сделать. – Как только поедим, пойду посмотрю, что для них можно сделать. – Аппетит пропал.

– Кланфинтан просил к нему сначала зайти.

– Где он?

– Когда я шла тебя будить, наблюдал за женщинами во внутреннем дворе с Коннором и Дугалом.

– Как Дугал?

– Делом занят.

Мы обменялись удовлетворенными взглядами.

– Ну… – я допила чай, – пожалуй, пойду. Посмотрим с положительной стороны. По крайней мере, нынче утром мне грудь обнажать не придется. – Я на нее покосилась. – Не придется?

– Еще две недели, – рассмеялась она.

– Замечательно. Буду ждать с нетерпением.

Аланна все хохочет.

– Какие у тебя на сегодня планы? – спросила я.

– Присмотрю за домашней прислугой, за поварами, проверю, готовы ли помещения для прибывающих семейств и воинов, прослежу, чтоб у вас с Кароланом было все необходимое для больных.

– Еще один скучный день без забот, да?

– Да, моя госпожа, – вздохнула она, будто ничто на свете ее не волнует, кроме маникюра и педикюра.

– Да-да. – Я царственно направилась к двери. – Чертовски утомительно быть праздными дамами.

Мы захихикали, как девчонки, выходя в переполненный зал, где замаскировали смех кашлем.

– Риа, я должна убедиться, что повара не валяются в приступе апоплексии. – Она понизила голос, чтобы слышала только я. – Знаешь, как во двор выйти?

– Да, – шепнула я в ответ.

– Хорошо… Передай привет Каролану, когда увидишь.

– Непременно. – Я выпрямилась и молвила тоном воплощенной богини: – Благодарю за усердные труды, Аланна. Ты истинный бриллиант среди стразов.

Ее озадаченность отразилась на лицах, склонившихся передо мной в почтительном поклоне.

Опля!

– Я говорю, ты настоящий алмаз, что очень легко увидеть. – Слабовато сказано, знаю.

Она довольно успешно спрятала усмешку под покорной благодарностью:

– Спасибо, госпожа.

Я целенаправленно зашагала по залу, держа рот на замке, чтобы не сболтнуть такого, чего не поймет местное население.

Помню дорогу во двор; пара мускулистых накачанных стражей с поклоном отворяет двери. Я минуту помедлила, наблюдая за развернувшейся передо мной деятельностью.

Передний двор с прелестным садом превращен в рабочую площадку. Отдельно толпятся женщины, занятые всевозможными делами, от изготовления стрел до приготовления корпии из тряпок и кипячения воды в котлах. У всех есть работа. Бок о бок с женщинами трудятся самки-кентавры. Ох, боже.

Я отступила в тень, с любопытством впервые их видя. Первое, что бросилось в глаза, – они меньше размерами. Нет. Первое, что бросилось в глаза, – это на редкость великолепные горделивые существа. Движутся грациозно и плавно – нечто среднее между прекрасной арабской кобылицей и прима-балериной. По двору рассыпался как минимум десяток самок разного окраса, от светло-пегого до темно-серого в яблоках. На всех изысканно украшенные кожаные колеты вроде тех, что носят воины и Кланфинтан, только женские блещут яркими красками, сверкают драгоценными камнями.

Некоторые собрались возле женщин, готовящих стрелы, и мой взгляд естественно обратился к этой группе скачущих кобылиц.

Среди которых стоит мой муж.

Я вдруг решила выйти на свет, объявить о присутствии Воплощения Богини, Возлюбленной Избранницы Эпоны. Выпрямилась в полный рост (примерно по плечи самкам-кентаврам) и шагнула во двор.

– Доброе утро, богиня!

– Эпона!

– Будь благословенна, возлюбленная Эпоны!

Я милостиво улыбнулась восторженным крикам, под которые как-то легче стерпеть нестерпимую красоту самок, принялась отвечать на приветствия, медленно направляясь к мужу.

Он встал передо мной, взглянул – в глазах сверкнуло особое интимное обожание. Поднес к губам руку, поцеловал сначала ладонь, потом местечко на запястье, где бьется пульс.

– Доброе утро, Риа. – От низкого тихого голоса дрожь пробирает. Или от губ. Или…

В любом случае вы понимаете. Дрожь пробирает. Не то чтобы я возражала.

– Доброе утро, любимый.

В ответ он шагнул еще ближе, легонько поцеловал меня в губы.

– Я утром по тебе скучала, – шепнула я.

– А я не хотел вылезать из суфле.

Я усмехнулась над подчеркнутым словом.

– Спасибо за присланный завтрак.

Он кратко кивнул:

– Знаю, ты вечно голодная.

– Вечно, – подтвердила я, вкладывая в это слово двойной смысл.

Он улыбнулся еще шире.

Услышав деликатный кашель, мы вспомнили, где находимся, огляделись, увидели, что весь двор за нами наблюдает с радостными понимающими улыбками на лицах. Мое собственное лицо начало разогреваться. Одна самка кентавра прокашлялась (снова), я на нее взглянула и уже не разогрелась, а воспламенилась.