Богиня мщения

Арману потребовалось около двух месяцев, чтобы заманить Нону в свой пентхаус под предлогом того, что он-де хочет показать ей недавно приобретенный офорт Пикассо. О том, что пришлось ждать столько времени, он не жалел. Ожидание ему скрашивало предвкушение грядущего торжества.

Нона приехала в одиннадцать утра — время, вполне укладывавшееся в сложившиеся понятия о приличиях. На ней был светло-розовый костюм от «Шанель», кружевная блузка и бежевые туфли на шпильках, которые звонко цокали по отполированным мраморным полам, пока Арман водил ее по комнатам, показывая квартиру. В конце концов оба оказались в главной спальне, обставленной в сугубо мужском стиле — темно-бордовые кожаные диваны и черные кашемировые покрывала на огромной кровати.

— Я заметила, у тебя нет никаких семейных фотографий, — сказала Нона и кокетливо хихикнула, окидывая спартанскую обстановку спальни пристальным взглядом. — Ты ужасно таинственный мужчина, Арман. Кстати, почему я каждый раз вижу тебя с новой девушкой? Может, ты в поиске — ищешь подходящую женщину, с которой мог бы связать свою жизнь?

— Зачем мне кого-то искать, когда я нашел тебя? — спросил Арман, глядя ей в глаза с таким видом, словно он действительно имел в виду то, что говорил.

Он сразу понял, что недели ожидания полностью окупились. Комплименты, ненавязчивые знаки внимания и лесть, лесть, лесть сделали свое дело. Нона клюнула, и теперь он мог делать с ней все, что хотел.

Насилие и унижения заводили его сильнее всего.

Сначала он поцеловал ее, сильно прижавшись губами к ее губам, чтобы не дать Ноне возможности возразить. Его язык проник ей глубоко в рот, а рука задрала подол юбки. Сильные пальцы грубо рванули ткань трусиков и впились в горячий, податливый, сочащийся влагой возбуждения холмик. Никаких прелюдий, никакой предварительной любовной игры не требовалось. Нона Константайн завелась с пол-оборота в ту самую минуту, когда переступила порог его квартиры. Она с самого начала знала, на что шла, и хотела этого. Что ж, Арман готов был дать ей все, чего она так желала.

И даже больше.

Нона не брила лобок. Растительность в интимных местах особенно возбуждала Армана, и он принялся накручивать волосы на пальцы, пока она не вскрикнула от боли. Этот вскрик доставил ему острое наслаждение. Если бы он хотел женщину, выбритую как ребенок, он купил бы ребенка.

— О, Арман!.. — простонала Нона. От возбуждения она раскраснелась и запыхалась. — Что ты… Мы не должны…

Но возражать было поздно. Слишком поздно.

Арман швырнул ее на кровать, думая о Мартине Константайне и о скрытой камере, которая фиксировала каждое его движение, каждый жест. Эта мысль вызвала у него такую мощную эрекцию, что он сам себе удивился. Пора было действовать, но Арман мог позволить себе помедлить еще немного. Сунув руку в ящик ночного столика, он достал оттуда бумажный пакетик с кокаином и высыпал по щепотке белого порошка прямо на торчащие соски Ноны.

Пока Арман втягивал порошок поочередно то левой, то правой ноздрей, женщина под ним извивалась и корчилась от желания, умоляя его не мешкать. И он не стал мешкать. Арман атаковал ее яростно и сильно, потом, после нескольких движений, перевернул Нону на живот и взял сзади, не обращая внимания ни на возражения, ни на крики боли.

Сообразив, что романтическое свидание с таинственным мистером Джордан идет совсем не так, как она рассчитывала, Нона Константайн сделала попытку освободиться, но у нее ничего не вышло. Арман как одержимый продолжал вонзаться в нее сзади. Это, считал он, послужит блудливой джаляб достаточным наказанием за ее неверность мужу.

Потом начал действовать наркотик, и Арман почувствовал себя непобедимым и могучим. Он был мужчиной, венцом творения, почти богом. Нона в очередной раз подтвердила то, что он знал и так: все женщины были просто грязными шлюхами.

Все, за исключением, быть может, его акрамшахрской жены. Но на Сурайю Арману всегда было глубоко плевать.

* * *

Отымев Нону Константайн всеми известными ему способами, Арман сообщил ей, что она — продажная тварь и проститутка, после чего выволок из спальни и вытолкал за дверь. Потрясение и шок, отразившиеся на лице Ноны, когда он швырнул ей вслед порванное белье и костюм, невозможно было описать словами.

— За что? Что я сделала?! — всхлипывала она, но Арман просто захлопнул дверь перед самым ее носом.

Отвечать он не собирался.

Ему было приятно думать, что Ноне некому пожаловаться и что она ничего не сможет сделать, хотя он фактически ее изнасиловал. Придется ей как-то с этим жить.

Избавившись от Ноны, Арман принял еще дозу кокаина и вызвал Фуад-хана, который работал в квартире этажом ниже.

— Поднимись, — велел он. — Это срочно.

Через минуту Фуад-хан был уже в пентхаусе.

— Что слышно насчет «Ключей»? — спросил Арман, как только его помощник появился на пороге.