Впрочем, это, скорее, перерождающий Марену обряд, так как она позднее участвует в Купальских мистериях (мареной до сих пор называют деревце, заламываемое в поле и бросаемое в реку) (Славянские древности, т. 3, с. 180– 182). Обряд утопления куклы Маржаны в реке описывает Мартин Бельский в «Хронике Польской» (1551)
Вопросы и сомнения
–
Великая Макошь – славянская Геката
О братимся, наконец, к Великой Матери древних славян, одно из имен которой – Макошь. Имя Макошь/Мокошь имеет индоевропейскую основу
У Фасмера Мокоша – «“домовой в образе женщины с большой головой и длинными руками”… сюда же др.-русск. Мокошь – языческое божество… чеш. местн. н.[азвание]
Она чаще прочих упоминается в поучениях против язычества и она – единственная богиня из пантеона князя Владимира: «И нача княжити Володимеръ въ Киеве единъ и постави кумиры на холъму вне двора теремнага: Перуна деревяна, а голова его серебряна, а оус золот; и Хоръса, и Дажьбога, и Стрибога, и Семарьгла, и Мокошь» (ПСРЛ, т. 2, стб. 67).
«Еще и иныя идолы мнози бяху по имени, оутъляд или осляд. Корша или хорсъ, дашуба или дажб. Стриба или стрибог симаргля или семургл (семаергля или самаргл). И макош или мокошъ, им же бесом помраченнии людие аки бгу жертвы и хваления воздаваху» (О идолах Владимировых).
«Того ради не подобает хрсти аном игръ безовскых играти, иже ест плясание, гудба, песни мырскыя и жрътва идлъскаа, иже молятся огневи пре овином и вилам и Мокошии и Симу и Ръглу и Перуну и Роду и Рожаници» (Слово о мздоимании).
«… Иные по оукраниам молятся емоу проклятым болваном Переноу, Хорсоу, Мокши, виламь» (Слово о покаянии, цит. по: Словарь церковно-славянскаго языка А. Х. Востокова).
В XVI в. в «Уставе преподобного Саввы» находим такой исповедальный вопрос: «Не сблудила ли с бабами богомерзкие блуды, не молилася ли вилам, или Роду и рожаницам, и Перуну, и Хорсу, и Мокоши, пила и ела?» (Аничков, 1914, с. 267).
В позднее время, как полагают, она оставалась покровительницей прядения и вообще женщин под именем Параскевы Пятницы.
Белорусские иссле дователи отмечают, что в малоизвест ных русским авторам рукописях XV– XVI вв. отмечен обычай присягать именами Бога, Божьей Матери и святой Пятницы. Точно также, по свидетельству Яна Ласiцкага (Лясицкого) конца XVI в., белорусы, помимо Бога и Божьей Матери, почитали еще Святого Миколу и Пятницу (Беларуская мiфалогiя, 2006, с. 325–326).
По сообщению А. Френцеля, монах Альберих из Трех Источников в «Хронике» (XI в.) писал: «II. 1003 г. Император Генрих… подчинил себе винделиков, народ, граничащий с свевами. Эти винделики почитали Фортуну; имея ее идол в знаменитейшем месте. Вкладывали ему в руку рог, полный напитка, приготовленный из воды и меда…»
Представление о Макоши может быть соотнесено с верованиями древних греков в прядильщиц судьбы – Мойр, а также с германскими пряхами судеб – Норнами и Фригг – женой Всеотца-Одина, прядущей на своем Колесе. В силу того, что главные богини-пряхи и предсказательницы тройственны, также, вероятно, и Макошь имела двух меньших сестер или ипостаси – счастливую судьбу – Среча-Доля, и несчастливую – Несреча-Недоля. Отголоски этого представления есть и в позднем русском фольклоре.
У литовцев богиня счастья и судьбы Лайма (Лайма-Далия) образует триумвират вместе с Деклой и Картой. Лайме посвящены липы. Надо отметить, что вместе с ней судьбами мира управляет еще и сам Диевас, литовский Творец, старейший и могущественнейший из рода богов.