Боги славянского и русского язычества. Общие представления

С Ярилой или его европейскими параллелями нередко связывают весенние праздники в честь пробуждения плодотворящей силы природы, когда яро идет в рост все. На картине Р. Бракенбурга (1700 г.) изображены выборы Майской Королевы (Музей изящных искусств в Будапеште)

Гальковский осторожен в высказываниях и связывает с солнцеворотом не саму фигуру Ярилы, а лишь праздник. Он считает, что в обряде Ярилы «был погребальный элемент, вероятно, в знак сокращения дней после 9 июня, или поворота солнца с лета на зиму».

Первые сезонные обряды Яриле проходили в апреле и как-то сочетались с празднованием Дажьбога, Лады и Леля на языческую Красную Горку (конец апреля – начало мая). Однако главные праздники в честь Ярилы начинались 4 июня и завершались в конце месяца, сочетаясь с ритуалами Мокоши, Дажьбога, Сварога, Хорса, Купалы, Лады и Леля. Ярильные ритуалы (ярилки) носили ярко выраженный эротиче ский характер, а при их проведении использовали фаллические символы. В «Слове об идолах» (нач. XII в.) говорилось, что язычники «чтут срамные уды и в Образ сотворены, и кланяются им, и требы им кладут».

Майское дерево. Современная реконструкция НИО «Северный ветер» (Подмосковье, 2008 г.)

Описание праздника Ярилы, совершавшегося в сер. XVIII в. перед Петровым днем (29 июня) в Воронеже, оставил свт. Тихон Задонский. Праздник проходил на площади за старыми воротами. Туда сходились одетые в лучшие платья городские и окрестные сельские жители. Главным на празднике был «юноша в бумажном колпаке, украшенном бубенцами, лентами и цветами, с набеленным и нарумяненным лицом, изображавший собой Ярилу». После его появления начинались пляски и игры, продолжавшиеся вокруг костров, горевших на возвышенном месте. иногда всю ночь Нередко эти гуляния, называемые ярилками или ярильным днем, носили «разнузданный» характер, а молодые девицы приходили на них «поневеститься».

«В небольшой статье, увидевшей свет в конце XIX в., Н. М. Мендельсон сообщил о гулянье молодежи в Петровское заговенье[48]; гулянье называлось “справлять ярилки” и имело “разнузданный характер” … в Дединове (Зарайский уезд Рязанской губернии) ярилки продолжали праздновать в конце XIX в. после воскресенья перед Петровским постом в роще, на холме, именуемом Ярилина плешь. Участники праздника (участие семейным было запрещено) приплывали на челнах. Затем возжигали костер, пели песни “с причинкой”, т. е. неприличные, после чего начинались разнузданные оргии, заканчивавшиеся только к утру. На вопрос, кто же такой этот Ярила, которого так почитают, отвечали (если перевести ответ на дозволенный язык): “Он, Ярила, любовь очень одобрял”[49]. Сообщалось также, что двадцатью–тридцатью годами ранее оргии были еще разнузданнее. Эти сведения сыграли важную роль в доказательстве архаичности образа Ярилы» (Кутенков, 2004, с. 112–113).

Весенние праздники славян в Альпах имели много общего с купальской обрядностью восточных славян. Молодежь прыгает через праздничные костры (рис. Monarche, 1889)

Современный образ Ярилы на праздновании Зеленых святок (Подмосковье, 2007 г., преддверие Купалы)

Согласитесь, что увидеть в таком (мало отличающемся от прочих!) описании память о почитании солнечного бога, мягко говоря, затруднительно. Но Фаминцын с упорством, достойным лучшего применения, настаивает на солнечном характере Ярилы, против очевидных фактов обратного:

«Ярило или Ярыло, в смысле бога весеннего солнца, до сих пор живет в сознании белоруссов, вообще сохранивших в обрядах и верованиях своих множество весьма древних черт и мотивов. Белоруссы представляют себе “Ярылу” молодым, красивым, разъезжающим на белом коне, в белой мантии, с венком из цветов на голове; в правой руке он держит человеческую голову, а в левой – маленький снопок ржаных колосьев» (Фаминцын, 1884, с. 225–231). Голова обычного существа отдельно от тела не живет, стало быть, это либо мертвая голова, символизирующая хтонический мир, либо вещая голова сверхсущества, побежденного Ярилой. Сноп, конечно, служит указанием на вспомоществование плодородию, но для этого вовсе не обязательно быть солнечным богом (вспомните тех же эллинских Диониса, Триптолема и пр.)! Такая символика скорее указывает на идею возрождения из мертвой (подземной) материи земного (явьего).

Разумеется, Фаминцын сам же это и подтверждает: