Боги и Боты

Всю речь сопровождала нагнетающая интригу музыка, которая под конец разорвалась фанфарами. В полумраке зала сидели и аплодировали люди: всё как в старые добрые времена, – или боты, что гораздо прагматичнее, – в новые. Проходя к своему креслу, я пытался их разглядеть повнимательнее. Свет направили на одну зону зрительской секции, и там я увидел группу девиц в чёрно-белых париках, прямо как в моём сне, и с транспарантами, на которых было написано: «Я вазму тваи гени». Они всячески демонстрировали свою страсть, снимали майки, обнажая грудь, слали воздушные поцелуи, визжали… видимо, так было задумано.

Наконец, я подошёл к креслу и сел.

Музыка и аплодисменты затихли.

– Рикки, скажите, – я прервал на полуслове, только он воздуха в лёгкие набрал.

– Даа? – удивлённый и настороженный, но всё такой же жеманный голос.

– В ваше время мужчина без женской груди уже не может привлечь аудиторию к экранам?

Смех в зале.

– Ат он какои! Сразу в атаку! Ета клинч…

Аплодисменты, которые, видимо, крайне нужны сейчас ему и его редакторам, чтобы собраться с мыслями.

– Не будте фрикам – а то ришим, шта ви пришли к нам в сваем нафталине, марали читат. Признаитес, вам нравится, аааа? – он слегка выпятил обнажённую грудь и подмигнул, а зал снова засмеялся. – Глаз атарват ни можите!

– Если я сейчас подниму средний палец, вы тоже какое-то время не сможете на него не смотреть. Что же касается процессов возбуждения… влечёт то, что скрыто, а не выставлено напоказ.

– Атлична. Гаварим а воз-буж-дении. Внимание – екран!

Свет слегка приглушили и первое, что я услышал, был ЕЁ голос: «Иии… С чего стартуем?» Потом я увидел свой первый, – и единственный, если не считать сна, половой акт с Сиреной. Со стороны это выглядело омерзительно, хотя технологии впечатляли. Проекция всей сцены выходила настолько глубоко со стены к нам в студию, что создавалась иллюзия реального присутствия. Далее шёл наш диалог по поводу лесбиянства и её последняя фраза «Ни на каво не нападат. Гуд? Я – бистра». Все сцены были сняты с разных углов и, как я понял, стены в палате были прозрачными – за нами со всех сторон наблюдали и фиксировали на камеры. Зал немного поаплодировал, и свет снова вернулся в студию.

Рикки обернулся ко мне.

– Ну, шта кажите? В ВАШЕ ВРЕМИА диву в пастел без насилиа не клали?

Пока звучали бурные аплодисменты, я думал: «о, как они всё повернули – молодцы, он бы один не сообразил, это явно целая команда сидит за пультом и дирижирует всем спектаклем».

– Ну, вот, чё пристали? Она же сама сказала: «Работа у меня такая»… Ну, да ладно…

Я вздохнул и начал читать им лекцию по истории. Рассказал, что родился и вырос в СССР, про тогдашних дикторов, про систему воспитания в школах и семье, про фильмы советские и статью за изнасилование, которую даже зэки презирали.

Рикки приставил к подбородку кулачок и кивал, демонстрируя внимательнейшее слушание. Я рассказал немного про 90-е, про то, как всё резко изменилось. Система ценностей поменялось почти моментально во всём обществе. Как изменилось телевидение и кино-продукция в том числе. Но, при этом изнасилование женщины по-прежнему оставалось табу. И также по-прежнему на его фоне правильные герои могли показать свою удаль и спасти жертву от преступника.

– Оочен интересно. Но всио же – как нащёт маиво вопроса?! – они, наверное, думают, что сейчас оправдываться начну.

– По моему поведению и даже по моему сну СЛОЖНО судить о том времени, в котором я жил. Время само по себе. Я – сам по себе. Общество не возносило меня на вершину популярности, и потому моё публичное поведение и мой имидж нельзя считать зеркалом людских ожиданий и предпочтений. Боюсь, мой поступок в любом цивилизованном времени вызвал бы отторжение, негодование. Он – плохой, что уж скрывать. А вот по вашему поведению и по вашему имиджу об обществе судить можно. Вы то – на вершине.

– И как судите?

– Ваш внешний вид кажется мне несколько комичным, хотя… чувствую я и некую печаль – думаю, это свидетельство УПАДКА… вкусов. Я оглядываюсь вокруг и понимаю – вкусы деградируют, деградирует человечество. Это не может не печалить.

– И шта не устраиваит? Мала брутална на ваш вкус?

– Мой вкус тут не причём. Я же мужчинами не интересуюсь. Хочется понять современных женщин – неужели им… такое… нравится?

– Так даваите у них и спросим!

– Iitak, u nas v gastiaah, Sirena! I eyo girl-friend – Kristina. Vstrechayte! [46]