Богдан Хмельницкий

Польское государство являло собою беспримерный в истории образчик децентрализации. Ни национальные, ни классовые интересы не могли заслонить в глазах польских дворян их личных интересов. В экономическом отношении польское владычество было губительно. Сельское хозяйство не могло развиваться вследствие безудержной хищнической эксплоатации его, промышленность оставалась на уровне ремесла, потому что панский гнет глушил всякое проявление инициативы. Если бы Украина осталась в составе польского королевства, ее производительные силы пришли бы в упадок.

Что оставалось делать?

Создать независимое государство? Вряд ли это было возможно. Казацкая старшúна чувствовала себя слишком слабой для этого; при всей храбрости ее сынов Украина вскоре истощила бы свои силы и сделалась бы жертвой одного из могущественных соседей.

Принять подданство Турции? В 1650 году Хмельницкий вел на эту тему дипломатические переговоры, но это было с первого до последнего момента фиктивное намерение. Национальная и религиозная рознь с «басурманами» была так велика, что, конечно, никто на Украине серьезно не думал о таком подданстве.

В экономическом и политическом отношениях соединение с Турцией сулило Украине самые нерадостные перспективы. В результате своего безошибочного анализа Маркс констатировал, что «…организация Турецкой империи уже находилась в то время в процессе разложения»[163].

Экономическое развитие Турции находилось на самом жалком уровне. Промышленности почти не существовало, земли хищнически эксплоатировались. Хозяйственная и культурная жизнь страны хирела вследствие того, что в пестрой Турецкой империи отсутствовали тесные связи между составными ее частями; отдельные крупные провинции жили обособленно, — это подрывало политическую мощь Турции и губительно отражалось на всех сторонах жизни.

Наконец, ориентироваться на союз с Крымом? Но это был временный союз, вытекавший из военной обстановки и не преследовавший никаких иных целей. Между Украиной и Крымом, который советский историк А. Барабой метко назвал «пиратским государством», не было никаких внутренних связей. Да и этот чисто военный союз оказался ненадежным, так что углублять его никому не приходило в голову.

— Тесно мне отовсюду! — неоднократно восклицал Хмельницкий.

Оставалось только одно — добиться соединения с Москвой.

Для созревания этого решения чрезвычайно много значил непосредственный опыт самой войны, политические уроки, извлеченные в 1648–1654 годах широкими массами украинского народа и старшúной.

Под влиянием этого опыта все слои населения отчетливо осознали то, что тремя столетиями позже нашло себе выражение в четкой формуле «наименьшего зла». В постановлении жюри по конкурсу на лучший учебник по истории СССР говорится: «…перед Украиной стояла тогда альтернатива — либо быть поглощенной панской Польшей и султанской Турцией, либо перейти под власть России… Вторая перспектива была все же наименьшим злом»[164]. Уходившие в Россию козаки поясняли, что делают это потому, что они «от ляхов и от татар пропали, татаровя де их емлют да в Крым водят, а ляхи де их секут»[165].

Таким образом, решение отдаться в московское подданство возникло «по методу исключения»: все остальное было гораздо хуже, или, как выражался Хмельницкий, «отовсюду было тесно».

Но, помимо указанных соображений, имелось немало факторов, непосредственно и властно побуждавших к соединению в одном государстве с русским народом.

Ленин отмечал глубинные истоки братской дружбы украинского и русского народов, говоря, что эти народы столь близки «и по языку, и по месту жительства, и по характеру, и по истории»[166].

Не могло быть забыто тесное племенное родство, общность религии, живая культурная связь в языке, народной поэзии, живописи, архитектуре. Силой обстоятельств единство исторического развития обоих народов было прервано. Однако вытравить глубинные, органические связи между «Малой» и «Великой» Россией было невозможно. Они властно заявляли о себе, особенно в критический час, когда надо было избирать путь на века вперед.

Эти тесные связи постоянно подтверждались и укреплялись в реальном историческом опыте.

На протяжении столетий оба народа боролись бок о бок против татар, и общая опасность, разумеется, содействовала их сплочению.

Авангард козачества — запорожцы были близнецами донских казаков, являвшихся зачинателями этой своеобразной организации. Только в первой половине XVII века донское и запорожское козачество сделало 15 совместных походов против турок и татар[167].

В 1637–1638 годах к гетману Острянице пришел отряд донских казаков под начальством атамана Путивлеца.

Многократно из Украины происходили переселения в Россию. При царе Михаиле Федоровиче многие «нововъезжие черкасы» просили поселить их «на вечное житье» ввиду поруганий их веры и насилий над ними поляков, которые им «зелье за пазуху насыпают и зажигают». Сохранилось много подобных челобитных[168].