Богдан Хмельницкий

По тому времени это была грозная сила. Не только поляки посылали ежегодную дань в Крым, но даже Московское государство прибегало к этому средству в надежде откупиться от страшных набегов.

На Украине существовала меткая поговорка: «За кого хан, тот и пан».

Привлечь на свою сторону воинственные массы татар означало, по крайней мере, сравнять шансы козаков с шансами Польши, главные козыри которой заключались в сильной артиллерии в наличии многочисленных наемных отрядов.

Но как было заключить союз с татарами, с заклятыми, вековечными врагами? Однако Богдан, смотревший на вещи глубже, чем его предшественники, обладавший в гораздо большей мере качествами политика, сумел преодолеть естественный внутренний протест и решительно начал подготовлять союз с татарами.

Он знал, что этот союз вызовет в части козачества резкую оппозицию, даже возмущение; знал, что поляки используют этот шаг в своей агитации против него; предвидел и то, что татары не ограничатся военной добычей и станут разорять Украину. Но все это отступало на задний план в сравнении с прямыми выгодами союза. Богдан умел приносить жертвы во имя достижения той цели, которая представлялась ему важнейшей в данный момент. Так поступил он и сейчас.

Это был шаг мудрого и трезвого политика. Последующие события оправдали этот шаг. Однако они оправдали и худшие опасения Хмельницкого: татары стали чинить насилия над «союзной» Украиной. Богдан любой ценой стремился к победе над поляками. Но разоряемые татарами жители не могли понять всей глубины и сложности его замысла. Поэтому к огромной популярности, которую завоевал вскоре Богдан в широких массах, примешалось и горькое чувство обиды и разочарования. Такие настроения у части населения были понятны — они отражали чувства тех, на кого в наибольшей мере пали издержки длительной, тяжелой, но в конечном счете победоносной борьбы. Однако у Хмельницкого имелось достаточно воли и характера, чтобы противостоять им и не отступать от своего замысла.

Но мало было решиться на союз с татарами. Предстояло осуществить его. Момент был очень удобен для целей Хмельницкого. Население Крыма страдало от неурожая, мурзы и простые наездники стремились к войне: на войне можно было набрать яссырь. Приглашение татар козаками, сулившее богатую добычу, должно было особенно соблазнить их в этих условиях.

К тому же как раз в указанный период поляки отказались платить обычную дань. Коронный канцлер Оссолинский сообщил крымскому хану:

«Да будет Вашему Ханскому Высочеству ведомо, что вы имеете дело с королем, который умеет охранять свой народ, а не платить дань». Чтобы подкрепить это заявление, Александр Конецпольский (предпринял в октябре 1647 года поход против крымских татар.

Все это благоприятствовало плану Хмельницкого.

В марте 1648 года его послы появились в Крыму. Хан встретил их милостиво, одарил кафтанами и стал обсуждать проект совместных действий.

Польское правительство встревожилось. Была пущена в ход сложная дипломатическая машина: в Константинополе пригрозили, что если татары соединятся с козаками, то польское войско обратит свое оружие против турок. Из Константинополя прибыл в Крым курьер с советом воздержаться от войны с Польшей.

Крымский хан Ислам-Гирей III поступил лукаво: он не выступил сам, но передал Хмельницкому, что тот может пока договориться с перекопским мурзой Тугай-беем, самым отважным и воинственным из всех крымских мурз.

Тугай-бей с четырехтысячным отрядом двинулся в Украину. Переправившись через Днепр, он остановился на Бузулуке. Хмельницкий в это время выехал в Сечь[68].

На этот раз ему не указали оттуда обратного пути. По выражению летописца, «все войско, зостаючее на Запорожу, пристало и Хмельницкого себе за старшого приняли».

Со времени поспешного отъезда Богдана из Сечи прошло немного времени. Но в этот короткий срок Богдан проделал хитроумный маневр, плоды которого теперь мог пожинать.

Он разослал по Запорожью своих приверженцев, которые повели искусную агитацию. Видную роль в этой агитации играла теперь похищенная у Барабаша грамота: агенты Хмельницкого всюду повествовали, что король выдал «привилий» на восстановление козацких вольностей, «на робление челнов на море мимо ведомости гетманов коронных» (на постройку морских челнов без разрешения польских гетманов) и что вообще этим «привилием» козакам разрешалось бороться за свои права.

Козаки враждовали с панами и шляхтичами, однако королевскую власть они еще уважали. Весть о том, что Богдан владеет королевским разрешением на бунт против панов, произвело большое впечатление. Ей тем легче поверили, что хотели верить.