Богдан Хмельницкий

Уходя от мурзы, Богдан хватился Ивашка, но татары сказали ему, что казак нашел старого знакомого и пошел к нему в гости.

- Мы позовем его, это тут недалеко... - предложил кто-то.

- Не надо, - отвечал Богдан, - пусть его, сам отыщется.

Через несколько часов Ивашко, действительно, как вихрь ворвался к Богдану, позабыв свою обычную сдержанность.

- Что ты, хлопец, с ума сошел? - остановил его Хмельницкий.

- Батько, батько, ведь, Катря нашлась! - проговорил Ивашко, - я ее сейчас видел...

И он рассказал Богдану, как Катря очутилась со своей мамкой в Бахчисарае, в услужении у мурзы.

- Поздравляю, братику, поздравляю, - сказал Богдан, - только теперь надо подумать, как нам высвободить твою невесту. Разве уж мне в это дело вмешаться и выпросить у мурзы его молодого слугу? Ну, да об этом мы еще подумаем...

На другой день состоялась новая аудиенция у хана. Теперь хан уже с большим доверием отнесся к Богдану. Он протянул ему свою саблю и сказал:

- Клянись мне на этой сабле в том, что не замышляешь против нас никакой измены.

Хмельницкий поцеловал саблю и, окруженный мурзами и сановниками торжественно произнес:

- Боже, Создатель всей видимой и невидимой твари! Клянусь Тобой, чего ни потребую, чего ни попрошу у его ханской милости - все буду делать без коварства и измены. Если бы я замыслил что-либо ко вреду его ханской милости, то да отсечет, Боже, эта сабля мою голову!

- Теперь мы верим тебе! - сказал хан и милостиво пожал Богдану руку в знак союза.

Его примеру последовали и все мурзы.

- Значит, я могу рассчитывать на твою помощь, высокий повелитель? весело спросил Богдан, когда церемония кончилась.

- Сам я не могу сейчас тебе ничем помочь, потому что в Диване еще не обсудили, начинать ли нам войну с ляхами, а без согласия с Диваном я ничего не могу сделать. Но я позволю своему мурзе Тугай-Бею идти с тобой. Вы начните, а когда Диван решит объявить войну ляхам, то и я к вам нагряну.

Приходилось помириться и на этом.

Настала Пасха 2 апреля. Казаки шумно христосовались, стреляли из ружей. По всему городу разнеслась весть, что урусы справляют свой "байрам-великий", и татары бежали к скромному домику армянина смотреть на пирующих.

- Что случилось? - спросил хан, услыхав шум и выстрелы.

Ему объяснили в чем дело.

- Ну, так свезти ему три бочки вина, пять быков и пятнадцать баранов, - приказал хан, - да поздравить их от моей милости с их великим байрамом.

Казаки с восторгом встретили ханский подарок. Остряки-бандуристы тут же сложили лихую песню про славного хана с припевом:

Гей, гей, хан Гирей

Раздобрився дюже!

Гей, гей, хан Гирей,

Ты казаков друже!

Далеко за полночь пировали казаки. У Богдана тоже шел пир: он угощал на прощанье мурзу Али и еще несколько знатных татар и, между прочим, завел с мурзой разговор о его слуге.

- Великое бы ты мне одолжение сделал, если бы отпустил твоего молодого мальчика со мной: он дружен с одним из моих казаков, пусть бы поучился у него военному делу. Самому-то ему больно охота пришла пороху попробовать.

- Что же, я не прочь, только вряд ли его мать отпустит, ей уж сколько раз предлагали взять его в поле, да она и слышать не хочет.

Но на этот раз Олешка оказалась очень сговорчивой и живо согласилась. К великому удивлению всех она тоже стала собираться в путь.

- А ты-то куда? - спрашивали ее.

- Побреду за ними, пока сил моих хватит, - говорила хитрая старуха со слезами, - а умру в степи, так туда мне и дорога.

Наконец, хан дал Богдану прощальную аудиенцию.

- Передай слуге нашему Тугай-Бею, сказал Ислам-Гирей, вручая свою ханскую грамоту, что мы разрешаем ему идти с тобой, но с тем условием, чтобы ляхи не знали об этом нашем позволении. Пусть они думают, будто Тугай-Бей сам по себе напал на них. Сыну твоему будет у нас хорошо, об нем не беспокойся.

- Прощай, Тимош, - говорил Богдан сыну, - пользуйся случаем и присмотрись к здешней жизни, в ней много найдешь для себя интересного; не пропускай случая сводить знакомство со здешними знатными мурзами, почем знать, быть может, когда-нибудь тебе и самому их помощь пригодится. Главное же, старайся понравиться хану; нам казакам пока одна только и надежда на татарскую помощь...

Катря с Олешкой отправилась вместе с казаками: мурза подарил своему мнимому слуге прекрасного коня и богатую одежду. Хмельницкий тоже получил богатые подарки от хана: черкесский панцирь, колчан, лук и стрелы, розовый кафтан из златоглава, темно-зеленый кунтуш французского сукна и позолоченную саблю. В провизии у казаков тоже недостатка не было, их с избытком снабдили мясом, вином и хлебом. По дороге им надо было заехать в Перекоп к Тугай-бею. Богдан предложил Ивашку с Катрей и олешкой отделиться и ехать прямо в Сечь.

- Как же ты сделаешься в Сечи? - спросил он. - Ведь, там нельзя держать женщин!

- Я знаю такой остров и такую пещеру, где их никто не найдет, отвечал Ивашко.

- Эй, хлопец, не попадись, не лучше ли тебе свезти ее в Украйну?

- На Украйне теперь неспокойно, куда и к кому ее везть? - возразил Ивашко. - Да и в Сечи, ведь, мы пробудем недолго, а там я уж найду где-нибудь ей пристанище.