велико, что десяти человекам придется бить одного, а если они один раз проиграют, то
уже больше не поправятся. Все Королевство Польское, от Днестра до отдаленных
северных пределов, отдадим под власть повелителя оттомановъ» *).
Замечая недоброжелательство к себе хана, Хмельницкий еще раз отправил в
Константинополь с полковником Ждановнчем и при нем с переводчиком греком
Павлом просьбу, чтоб турецкое правительство принудило своего данника выступить
поскорее на поляков, не теряя драгоценного времени. Это козацкое посольство было
принято самым радушным образом в Стамбуле. В марте великий визирь Мелек-Ахмет-
паша послал именем падишаха повеление крымскому хану и его братьям салтанам
помогать всеми силами Хмельницкому, как вассалу турецкой империи и, отпуская
послов козацких, отправил разом с ними знакомого Хмельницкому Осман-чауша с
дарами от падишаха. Вторично отправляя Османа, визирь напоминал гетману, чтоб
козаки помнили присягу, данную Оттоманской Порте и сохраняли ее свято. Один из
влиятельных турецких вельмож, Ректаш-Ага, писал Хмельницкому, что в Стамбуле все
радуются союзу Козаков с турками и знатнейшие сановники при дворе падишаха денно
и нощно прославляют подвиги Богдана Хмельницкого. Кроме султанского повеления
хану крымскому, дано приказание белогородским беглербегам и очаковскому
Арамадан-бею помогать своими силами козакам в их войне с Польшею. Ислам-Гирей
хотя не смел ослушаться падишаха, но сам нерасположен был тогда начинать войны
против поляков, надеявшись еще недавно в союзе с поляками и козаками громить
Москву. Хмельницкий, однако, уже в марте сильно беспокоился насчет искренности
хана и писал об этом крымским мурзам. Перекопский бей Субангазы (от февр. 14)
успокоивал письменно козацкого гетмана и уверял, что все крымские беи, мурзы и аги
желают оставаться в союзе и дружбе с козаками 2).
Сколько поражение Нечая опечалило русских, столько же обрадовало поляков. «Вот
несомненные признаки дальнейших побед и успехов!» говорили в Польше.
Калиновский, предлагая в своем письме к Хмельницкому мир, в то же время писал в
Польшу, что он намерен очистить от мятежников подольскую землю, а потом пойти в
средину Украины 3). Письмо его произвело восторг в Варшаве. Служили
благодарственные молебны, при дворе отправлялись балы и праздники 4), носились
между шляхтичами утешительные известия; когда после того не приходило долго вести
от войска—это приписывалось быстрым его успехам. «Теперь,—говорили поляки,—
они, конечно, уже подле Чигирина, а может быть и далее, гонят врага в степи к Дону».
Другие даже начинали роптать за собирание податей и объявление посполитого
рушенья. «Нас только пугают,—говорили они,—для того, чтоб выманить деньги. Мы
пойдем в посполитое рушенье да проходимся до Вислы
f) Histor. belli cosac. polon., 129. —Woyna dom. 4. 2, 12—13.
2)
Рук. Арх. Пностр. Дел.
3)
Pam. о wojn. kozac. za Chmieln., 78.
4)
Histor. belli cosac. polon., 133.
H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.
25
386
или Сана, а оттуда назад разойдемся, ничего не сделав, потому что войско и без нас
размечет в прах хлоповъ» ’). Сам король, так неотступно спешивший на войну,
дожидался несомненной вести о новых победах и отправился на богомолье в
Журавицы, на границу Литвы, где была икона Божией Матери, которой приписывали
чудодейственную силу 2).
Усилив свое войско новыми отрядами, прибывшими из главного лагеря под
Каменцем, Калиновский начал опустошать страну между Бугом и Днестром. Богатое
местечко Мурахва сдалось без сопротивления. Пораженный под Ворошиловкою
банановской сотни сотник Шпаченко ушел с исозаками, а мещане и сошедшиеся из
окрестных сел хлопы хотели-было защищаться в замке, но на другой день принесли
повинную и выдали одного из своей среды, как зачинщика бунта. Жолнеры не убивали
жителей, но ограбили их. Такую же участь имели многолюдный город Шаргород и
местечко Черниевцы 3). Мещане заранее выслали к польному гетману изъявление
покорности. 3-го марта войско двинулось к местечку Стене, откуда приезжало к
польному гетману двое депутатов от мещан с изъявлением покорности и готовности
впустить польское войско. Но услышав, что в Ямполе на Днестре собиралась ярмарка,
поляки рассчитали, что там будет чем поживиться. Калиновский распустил слух, что
идет в Виннице, и послал на Ямполь из двух полков отряд под начальством
Ляндскоронского. Жители Ямиоля не ожидали нападения, веря ложным слухам об
удалении польского войска в противную сторону. Вдруг утром, на самом рассвете,
когда большая часть спала и только лавочники раскладывали свои товары, явились
неожиданно новые гости, приносившие, по выражению современника, вместо товаров,
раны и убийства. Зазвонили в колокола, схватились за оружие, но уже было поздно:
большее войско вторглось в город вслед за передовыми. Приезжие бросились бежать,
покинув свои товары, и столпились на мосту; мост обломился, и все попадали в реку.
Поляки окружили город, ограбили его совершенно, наполнив множество возов
разными произведениями и в том числе венгерскими винами: купцы привозили их в
предположении распродать на свадьбе Тимоша, которая, как думали, будет здесь