Богдан Хмельницкий

Но была и еще одна причина, почему король не спешил на выручку осажденной в Збараже шляхте. Уж очень ему хотелось, чтобы Хмельницкий хорошенько помял бока магнатам, глядишь, станут покладистей. Зная норов Вишневецкого, он надеялся, что и казакам достанется, и у Хмельницкого ореол героя померкнет. Ян-Казимир даже своим указом под Белым Камнем оповестил о низложении Хмельницкого и провозгласил гетманом изменника, прибежавшего к полякам еще под Пилявцами, Забуского. Хмельницкий был объявлен вне закона, а за его поимку назначена награда в 10 тысяч злотых. Король призывал украинских крестьян отступиться от Хмельницкого, обещая всем прощение и милости.

Когда же король двинулся на Збараж, Хмельницкий решил помешать ему соединиться с осажденным войском и дать бой отдельно. Он перегруппировал свои силы и, оставив часть войск под командованием генерального обозного Ивана Чарноты под Збаражем, с остальными полками и вместе с татарами выступает навстречу Яну-Казимиру.

Он подошел к Зборову почти одновременно с королем.

Лето в том году выпало дождливое и холодное. Речка Стрипа разлилась, ее болотистые берега превратились в море грязи. Хмельницкий укрыл войско в зарослях реки, в глубоких оврагах, и стал ожидать переправы королевских полков. Бурно разлившаяся река сорвала все мосты, и Ян-Казимир приказал строить новый, чтобы пятого августа начать переправу и через Озерное держать путь на Тернополь. О том, что Хмельницкий уже развернул свое войско на левом берегу Стрипы, в лагере противника не знали. Более того, с помощью местного населения Хмельницкий сумел переправить часть казаков в тыл полякам.

Привыкший лично руководить боем, Хмельницкий как только засветлело небо, выехал на польскую переправу. Таким было его нетерпение и желание победы, что он все должен был видеть своими глазами. Снова начался проливной дождь. И сразу все потемнело. Почти ничего не стало видно. Подъехав на своем аргамаке к высокому развесистому дубу, Хмельницкий окинул его оценивающим взглядом, потом молниеносно вскочил ногами на седло и, схватившись за крепкую ветвь, легко поднял на нее свое тело. Все только ахнули вокруг. От, батько Хмель. От сила!

— А что? — усмехнулся Хмельницкий. — Свой глаз — лучший глаз.

И, устроившись поудобней, стал наблюдать за передвижением поляков.

Дождь лил все сильнее, и переправа затягивалась. Наконец большая часть польского войска, наемные части и обоз оказались на левой стороне, и в это время в местечке ударили колокола. Это подавали весть казакам зборовские мещане.

— С богом, братья! — прозвучал набатом голос Хмельницкого, и войско лавиной ринулось на врага.

Казаки и татары выросли перед польским войском словно из-под земли. Их удар был столь неожиданным, что сразу же поднялась паника. Первыми бросились назад обозные слуги. За ними остальные. Напрасно король пытался остановить бегущих. Он хватался за уздечки коней, за знамена, грозил, умолял.

— Не покидайте меня, панове! Не покидайте отчизны, вспомните про славу предков ваших!

Но его никто не слышал. Паника еще больше усилилась, когда с тыла по королевскому войску ударил переправленный ранее через Стрипу полк Данилы Нечая.

Из записки русского гонца Г. Кулакова о событиях в Польше, декабрь 1649 г.: «И учали-де татары и казаки к королевскому обозу подступать. И первые побежали из королевского обоза поляки 7 поветов. А с начала того вечера учинили смуту Александро Любомирский, конюший коронный, староста сандомирский с братом своим, будто король из обоза побежал; и вместе со всеми людьми из обоза побежали, а с ними побежал Люблинский повет.

И король-де, слыша такую смуту, ездил по обозу всю ночь, а перед собой велел носить свечи, чтоб войско, его видя, от смуты унялося, и людей уговаривал, и к бою обнадеживал, и ласку свою за услугу им всем обещал. И остальные королевского войска — поляки, панские дети и знатная шляхта, и короля видев, и его королевские слова слыша, на бой против казаков и против татар никто не поехал, и хоронились в возы свои, а иные под возы, в попоны завиваясь. И король-де панят и шляхту из возов и из-под возов гнал на бой палашом».

Видя, что войско больше не повинуется ему, король стал искать выход из создавшегося положения. Ночью с 5 на 6 августа он пишет Хмельницкому письмо, в котором корит гетмана за проявленную неблагодарность и своеволие, приказывает унять «вражескую ярость» и отступить с поля битвы, а затем выслать к нему послов для переговоров, которые бы изложили, «чего от нас и Речи Посполитой желаете». Ян-Казимир писал, что готов пойти навстречу «относительно вольности и свобод Войска Запорожского».

Хмельницкий прочитал письмо и задумался. О каких переговорах можно сейчас вести речь? Польская армия по сути разгромлена. Достигнута наконец цель, к которой стремился и он, и народ. И ни старшина, ни казаки не поймут его, если он согласится на переговоры.