Богатырь

Сам Владимир срочно отбыл с ближней дружиной на полюдье в направлении Смоленска. Будь дело не настолько личным, Духарев счел бы это добрым знаком. Не зная, но догадываясь, как отнесется князь-воевода к его решению и что на это скажет, Владимир решил уклониться от прямого общения. Пусть пройдет время, оскорбленный князь-воевода подуспокоится. А Претич с Серегеем – друзья и почти что родичи. Вот пусть и поговорят как варяг с варягом.

– И все, что Семирад заплатит, тебе пойдет, – сказал Претич. – Кроме ста гривен за увечье Габдуллы. И еще пять гривен – княгине твоей с большой просьбой полечить бахмичи княжьего.

– По Правде, – согласился Духарев. – Виру я приму. А там поглядим.

Претич усмехнулся. Иного он и не ожидал. Вира – это по Правде. Но вира, она не совсем то же, что верегельд нурманский. Тем более вира князю. Это у князя после получения оной претензий к преступнику нет. А у самого потерпевшего может быть другой взгляд на ситуацию.

С точки зрения авторитета, Духарев мог бы Семирада и простить. Честь его восстановлена. Моров будет отстроен за счет Семирада. Илья жив, а смердов и холопов в княжье-боярских играх исключительно на вес считают. На вес серебра. Однако Семирад слишком богат, чтобы даже выплата гигантской виры вычеркнула боярина из числа киевской элиты. А значит, у Семирада останется возможность гадить, и он ее точно не упустит. Да и не в правилах Духарева спускать тем, кто покусился на его близких.

– Что с полоном делать будешь? – поинтересовался Претич.

– Не решил пока. Может, в Тмуторокань отправлю. Машег им дело найдет.

– Лесовиков в степь? – усомнился Претич.

– Зато не сбегут.

– Продай мне, – предложил воевода. – Я их к нашему, варяжскому, морю увезу. Там тож не забалуют.

– Забирай, – легко согласился Духарев. – Цену сам скажешь. Я с тобой торговаться не буду.

В Морове бунтовщики ему точно не нужны. Сергей Иванович уже прикинул, кто восполнит его людские потери. Есть у него три деревеньки близ Плескова, кривичские. Прежде они были Устаховы, но друг успел передать их Духареву до того, как все движимое и недвижимое Роговолта и его ближников отошло Владимиру. В долгу, понятно, Сергей Иванович не остался, но сейчас эта плесковская собственность ему на фиг не нужна. А народ в деревеньках работящий, а главное – не радимичи, а кривичи, так что с местными точно не сговорятся. И кривичу Кулибе с ними проще будет. Хотя он же хотел Кулибу заменить… Или Кулибу оставить всё же? Нападение на Моров для него – хор-роший урок!

В светлицу ввалился Богуслав. Раскрасневшийся, по маковку шлема в снегу…

Махнул рукой девке:

– Сбитню!

Получил. Напился, выдохнул, обтер усы.

– Ты откуда такой запыхавшийся? – спросил Претич.

– С гона. – Богуслав снял шлем с зимним подшлемником, мотнул пшеничной гривой, с наслаждением почесался.

– Догнали?

– Нет. Метель. А он еще утром ушел.

– Он – кто? – уточнил Духарев.

– Да Семирад.

– Чего-о?! – изумился Претич. – А вира?

– Так он же – хитрая сволочь. – Богуслав скинул на руки холопа шубу с колпаком-капюшоном, позволил смести с себя снег. – Он еще вчера велел поезд собирать, с рассветом и отбыл. Раньше, чем посыл от князя к нему явился.

– Ишь, прозорливец!

– Как же! Князь по нему еще вчера всё решил. А ему, уверен, донес кто-то. Вот он и сорвался. Он жадный, Семирад, как хомяк.

– Так бегай не бегай, а вернется в Киев, всё равно платить! – воскликнул Претич.

– Это если возвращаться! – Богуслав опустился на скамью, вытянул ноги, чтоб холопу было удобней его разувать. – Я, бать, знал, что он смоется. Мне верные люди донесли: искал он покупателя на подворье свое здесь, на Горе. Сразу, как только я Габдулку в снегу повалял, так и бросился искать. Но не думал, что он так быстро управится.

– И кто купил? – спокойно поинтересовался Сергей Иванович.

– Кто-кто? Путята! Может, купил, а может, так взял, но купчая в порядке. Уже проверили. По закону всё, и епископ – в свидетелях.

– Вот жук! – Духарев засмеялся.

– Тебе смешно? – удивился Претич. – Княжья воля похерена! Ты сам не меньше шести пудов серебра отступного потерял!

– Да пусть побегает, – махнул рукой Сергей Иванович. – Зато воздух здесь, на Горе почище станет.

Воевода Претич глянул на товарища и соратника… И тоже рассмеялся.

– А впрямь, – согласился он. – Выходит, виру за Габдулку великому князю Путята заплатит. И тебе, думаю, тоже. Или сам князь. Он тебе Семирада головой не отдал. Значит, по закону…

Претич ошибся. Князь долги Семирада на себя принимать не стал. И Путяту на сто гривен опускать – тоже. Он поступил по-княжьи. То есть представил Духареву восстанавливать убытки самому, отдав князь-воеводе и Семирада, и всё, что у того есть.

Но случилось это уже весной, когда Владимир вернулся с полюдья.

К этому времени у Семирада в пределах киевского княжества и подвластных ему мало что оставалось.