Богатырь

– Княже! – воскликнул Семирад. – Да что такое творится? У христианского государя в палате языческий суд прилюдно кличут!

– Почему языческий? – вмешался Духарев. – Божий суд! Неужто не слыхал? Должен бы, раз с германцами да лехитами торгуешь. У них такое – в чести. Понятно, меж благородными людьми, а не теми, кто татей на худые дела подзуживает.

– Не подзуживал я никого! – закричал Семирад. – Хула это всё и клевета! Если сын твой Богуслав не смог Моров от бродяг оборонить, так я за то не в ответе! – И с надеждой глянул на Добрыню.

Добрыня молчал. Великий князь – тоже. Но глядел сурово. Не нравилось ему, что лучшие люди у него в тереме склоку устроили, будто торговцы на рынке.

– И опять лжешь ты, Семирад, – сказал Сергей Иванович. – Не было Богуслава в Морове. К сожалению великому.

– Ты же сам сказал, что сын твой городок оборонял! – обрадовался Семирад, понадеявшись поймать князя-воеводу на какой-никакой, но лжи. – А сын твой, Артём…

– Князь уличский Артём… – процедил Владимир, и Семирад поперхнулся. Глянул с испугом: ужель великий князь решил взять сторону противника. Но нет, просто поправил.

– Сын твой, князь уличский Артём, не вернулся еще от угров.

– У меня есть и третий сын. – Сергей Иванович показал на Илью. Тот выпрямился и принял гордый вид. Насколько позволяли костыли.

– Это он оборонял Моров. Один, без дружины моровской!

– А где ж, интересно мне, дружина была? – ощерился из-за плеча Путяты Семирад. – На охоту пошла?

– Да, на охоту, пес шелудивый! – звонко выкрикнул Илья. – На татей охотилась. Таких же, как ты!

– Да за такие слова поносные… – завопил Семирад.

И заткнулся, когда Путята сдавил его плечо, повинуясь жесту Добрыни.

– Рассказывай, княжич, – разрешил Владимир.

– Дружина ушла татей ловить, что на тракте озоровали… – уже спокойнее пояснил Илья. – А тут…

Рассказ занял минут двадцать. И перебил Владимир рассказчика лишь однажды.

– Ты убил Свардига? Сам? – уточнил он.

– Горло ему вскрыл! – не без гордости ответил Илья. – Он думал: раз я калечный и безоружный, так и резать меня можно, как овцу. А я его за ногу дернул, свалил да его собственным ножом! А потом – на коня и в Киев! Вои Свардиговы за мной погнались, да я их, как догнали, почти всех стрелами побил!

– Да врет он всё! – не выдержал Семирад. – Где ж это видано, чтоб какой-то безногий сотника варяжского убил? Да он на коня сам не взлезет! А уж стрелами…

– Ты, хряк жирный, пасть смрадную захлопни! – яростно закричал Илья. – Хочешь поглядеть, как я убиваю? Сюда иди, я покажу!

– Тише, Илюха, тише… – Богуслав обнял брата.

– Помолчи, Семирад! – Владимир еще больше нахмурился. – Тебя позже послушаем. Дальше, княжич.

– Так всё уже, – сказал Илья. – Дальше я в Киев прискакал, а батюшка людей в Моров отправил. Остальное уже не я, а они сделали.

– Татей мы взяли, – сообщил Сергей Иванович. – Тех, что уцелели. И всё, сказанное сыном, они подтвердили.

– Быть того не может, чтоб они на меня указали! – вновь не стерпел Семирад.

– Это верно, – согласился Духарев. – Ты хитер, Семирад. О тебе один лишь Свардиг и знал. И проболтался лишь потому, что думал, будто Илья никому ничего не расскажет. И ты попался, Семирад. Молись!

– Я услышал тебя, князь моровский, – вмешался Владимир раньше, чем Семирад успел ответить. – Теперь хочу боярина послушать. Говори, Семирад!

– Поклеп всё! – заявил боярин. – Не знаю я ничего! Серегей давно меня ненавидит, потому что я в делах удачлив и с ромеями торгую! А ему хочется, чтоб он один с Константинополем дела вел!

Владимир задумался… покосился на дядьку. Добрыня молчал.

– Что у тебя есть, кроме слов сына? – спросил князь Духарева.

– Я знаю, что Семирад виновен! – с нажимом произнес Духарев.

Но на сей раз его репутация ведуна не сработала.

– Здесь я решаю, кто виновен! – раздраженно бросил Владимир. – Когда у тебя будет что-нибудь повесомей слов, князь, приходи, и я тебя выслушаю! И еще, князь Серегей! Если ты захочешь посчитаться с боярином Семирадом сам, я буду считать это преступлением против меня! Ты понял?

– В прежние времена, князь, ты не отнимал у нас права защищать свою честь! – сурово произнес Духарев.

– В прежние времена, Серегей, мы были язычниками, – более мягко отозвался великий князь. – Ныне же мы – христиане. И нам надлежит прощать своих врагов и не поддаваться страстям и подобно зверям убивать по одной лишь прихоти.

Илья дернулся – возразить, но Богуслав не дал.

– Это не прихоть, – возразил Сергей Иванович. – Погибли мои люди. Я вправе покарать убийц, которые вторглись на мою землю.

– Карай, – кивнул Владимир. – У себя в Морове ты – князь. Но здесь и на всей земле моей я – князь, хакан и кесарь. И если я велю тебе не трогать Семирада, ты его не тронешь!

Духарев поглядел на воспрявшего боярина. Нет, сука, ты так просто не вывернешься!

– Ты – владыка, – согласился Сергей Иванович. – Но есть власть повыше твоей, княже. И к ней я обращаюсь ныне: пусть Бог рассудит, кто из нас прав, – подлый боярин или я! Жду тебя, Семирад, завтра по ту сторону Южных ворот! А если не придешь – пеняй на себя!