Богач, бедняк

— Томми, ты уже не маленький ребенок, — ответил, едва сдерживая ярость, дядя Гарольд. — Ты раздвигаешь ноги замужней женщине, как взрослый мужчина, но на плечах у тебя голова ребенка. Она развратила несовершеннолетнего, погубила его нравственность. Не забывай, Томми, что ты еще пока несовершеннолетний. Тебе только шестнадцать лет. А это — преступление, Томми. Серьезное преступление. Даже если они не отправят ее в тюрьму, ее вышлют из страны как нежелательную иностранку, которая занимается развращением несовершеннолетних детей. Клотильда не гражданка Америки. Ей придется вернуться в Канаду. Об этом напишут в газетах. А там ее будет ждать муженек. Да, да, — повторил дядя Гарольд. — Клотильда мне пообещает все. Все, понимаешь? — Он встал. — Мне, конечно, жаль, Томас. Это не твоя вина. Весь этот разврат у тебя в крови. Твой отец был большой охотник до шлюх. Его знал весь город. Мне было стыдно здороваться с ним на улице. А твоя мать, чтобы ты знал, была незаконнорожденным ребенком. Ее воспитали монахини. Поинтересуйся как-нибудь, кем был ее отец. Или мать. Ну а теперь ложись, Томми. Тебе нужно поспать. — Он снисходительно похлопал его по плечу. — Ты мне нравишься. И я хочу, чтобы из тебя получился настоящий мужчина. Ты — надежда нашей семьи. Я забочусь только о тебе, все это в твоих интересах. А теперь давай ложись спать.

Дядя Гарольд прошлепал босыми ногами к двери — настоящий уродливый великан, любитель пива, в пижаме в полоску. Он был уверен, что сейчас все на его стороне и он может испробовать любое оружие.

Томас выключил свет. Упал лицом вниз на кровать. Изо всех сил ударил кулаком по подушке.

На следующее утро он спустился пораньше, чтобы поговорить с Клотильдой до завтрака. Но дядя Гарольд был уже в столовой, сидел, читал газету.

— Доброе утро, — поднял он на мгновение на него глаза. Зубной мост у него был на месте. Он шумно втягивал в себя кофе из чашки.

Вошла Клотильда с апельсиновым соком для Томаса. Она на него даже не смотрела. Смуглое, замкнутое лицо. Дядя Гарольд не глядел в ее сторону.

— Просто ужас, что там происходит в Германии, — возмущался дядя. — Они, эти русские, насилуют немок прямо на берлинских улицах. Сто лет они ждали такого подходящего случая. Люди живут в подвалах. Если бы я не встретил твою тетю Эльзу и мы не приехали сюда, в эту страну, то не знаю, что со мной произошло бы, где бы я находился сейчас. Только один Бог ведает.

Снова вошла Клотильда, принесла яичницу с беконом для Тома. Он внимательно посмотрел ей в лицо: не появится ли на нем какой условный знак. Нет, ничего.

Закончив завтракать, Томас встал из-за стола. Он вернется сюда попозже, когда никого в доме, кроме Клотильды, не будет… Дядя Гарольд оторвался от газеты.

— Скажи Коэну, что я буду в девять тридцать, — сказал он. — Мне нужно сходить в банк. И передай, что я пообещал мистеру Данкану, что его машина будет готова днем, вымытая и протертая.

Томас кивнул, вышел из столовой. Навстречу ему вошли с лестницы две дочери, бледнолицые, пышные девицы.

— Мои ангелочки, — ласково обратился к ним дядя Гарольд. Они поцеловали отца.

— Доброе утро, папочка!

Шанс встретиться с Клотильдой появится у него часам к четырем. В этот день дочери дяди Гарольда обычно посещали зубного врача, чтобы проверить состояние зубов, и тетя Эльза возила их на прием на втором семейном автомобиле. Дядя Гарольд сейчас наверняка торчит в демонстрационном зале. Клотильда будет одна.

— Вернусь через полчаса, — предупредил он Коэна. — Нужно кое с кем встретиться.

Коэну это не понравилось, он бросил на него подозрительный взгляд.

Клотильда поливала лужайку, когда он, вертя педали велосипеда, подъехал к ней. Был яркий, солнечный день, и вокруг шланга то и дело вспыхивали разноцветные маленькие радуги. Небольшая лужайка с большой тенистой липой. На Клотильде белый халат. Тете Эльзе ужасно нравилось наряжать в белые халаты своих слуг, как нянечек в больнице. Живая реклама царящей в доме чистоты. У нее всегда такая чистота, хвасталась тетка, что можно есть прямо с пола!

Клотильда, бросив на Томаса осторожный взгляд, продолжала заниматься своим делом — поливать лужайку.

— Клотильда, пошли в дом, — сказал Томас, — нам нужно поговорить.

— Разве ты не видишь, что я поливаю лужайку? — Повернув рукав, она направила струю на клумбу с красивыми петуниями перед самым домом.

— Да ты хоть посмотри на меня, — сказал он.

— По-моему, сейчас ты должен быть на работе, — отвернулась Клотильда в сторону.

— Он приходил к тебе сегодня ночью? Мой дядюшка?

— Ну и что?

— Почему ты его впустила?

— Это его дом, разве у меня есть право не впускать его? — с мрачным видом ответила девушка.

— Ты что-нибудь ему пообещала? — Голос у Томаса вдруг сорвался, и он пронзительно закричал, но ничего не мог с собой поделать.

— Какая разница? Возвращайся на работу. Нас могут увидеть.

— Ты что-нибудь ему пообещала? — повторил свой вопрос Томми.

— Я сказала ему, что больше не стану с тобой встречаться, — тихо, равнодушно сказала Клотильда.

— Ты не могла это ему сказать. — Томас бросил на нее умоляющий взгляд.