Богач, бедняк. Нищий, вор

— Это мы еще посмотрим. Я позову билетера. — Солдат встал. Ростом он был около шести футов.

— Сядь, Сидней. Наплюй на этих сопляков, — сказала девушка.

— Я уже говорил тебе, Сидней, ты лично ответишь за слова своей приятельницы. Предупреждаю в последний раз, — сказал Том.

— Билетер! — на весь зал крикнул солдат, повернувшись лицом к последнему ряду, где под светящимся табло «Выход» одиноко дремал человек в потертой униформе с позументами.

— Ш-ш-ш, — послышалось со всех сторон.

— Вот это настоящий воин! — заметил Клод. — Он уже зовет подкрепление.

— Садись же, Сидней. — И девушка дернула солдата за рукав. — Они просто валяют дурака и тебя заводят.

— Застегни блузку, Анджела, — сказал Том. — Титьки торчат. — И встал на случай, если солдат ударит первым.

— Сядь, пожалуйста, — вежливо попросил его Клод, увидев, что билетер идет к ним по проходу, — сейчас в картине самое интересное, и я не хочу пропустить.

— Что здесь происходит? — подойдя к ним, спросил билетер, человек лет сорока с усталым, изможденным лицом. Днем он работал на мебельной фабрике, а вечерами — в «Казино».

— Выведите их отсюда, — потребовал солдат. — Они ругаются в присутствии женщины.

— Я только попросил его снять берет, верно ведь, Том? — сказал Клод.

— Совершенно верно, — подтвердил тот. — Обыкновенная вежливая просьба. У него редкая глазная болезнь.

— Чего-чего? — озадаченно переспросил билетер.

— Если вы сейчас же не выведете их отсюда, будут неприятности, — пригрозил солдат.

— А почему бы вам, ребята, не пересесть на другое место? — спросил билетер.

— Он же объяснил, — сказал Клод. — У меня редкая глазная болезнь.

— И у нас свободная страна, — заявил Том. — Платишь деньги и садишься где хочешь. Он думает, он кто? Адольф Гитлер? Тоже мне шишка! Напялил военную форму и задается! Держу пари, ни одного японца и в глаза не видел — сидел в Канзас-Сити, что в Миссури. А теперь приперся сюда и подает плохой пример американской молодежи — у всех на виду тискает девушку. А еще в форме!

— Если вы сейчас же этих типов не выведете, я их измордую, — глухо произнес солдат, сжимая кулаки.

— Ты оскорбил человека, я слышал собственными ушами, — сказал билетер Тому. — В нашем кинотеатре это не пройдет. Убирайся!

Теперь уже возмущался почти весь зал. Билетер нагнулся и схватил Тома за рукав. Почувствовав его сильную руку, Том понял: с этим типом связываться не стоит. Он встал.

— Идем, Клод. — И, обращаясь к билетеру, добавил: — Хорошо, мистер, мы уйдем. Мы не хотим скандала. Но вначале верните нам деньги за билеты.

— И не надейтесь.

— Я знаю свои права, — снова усаживаясь на место, заявил Том и, заглушая пушечную стрельбу на экране, звонко крикнул на весь зал: — Ну давай, бей меня, скотина!

— Ладно-ладно, — вздохнул билетер, — отдам я вам ваши деньги, только катитесь отсюда поскорее.

Ребята поднялись. Том с улыбкой посмотрел на солдата:

— Я тебя предупреждал. Буду ждать на улице.

— Иди скажи своей мамочке, пусть сменит тебе пеленки, — ответил солдат, с маху опускаясь в кресло.

В фойе билетер из собственного кармана выдал каждому по тридцать пять центов и взял с ребят расписки, чтобы потом предъявить их владельцу кинотеатра. Том подписался фамилией учителя алгебры, а Клод — фамилией президента банка, с которым имел дело его отец.

— И чтобы я вас больше здесь не видел! — пригрозил билетер.

— Это общественное место, — сказал Клод. — Только попробуйте не пустить! Будете отвечать перед моим отцом.

— А кто твой отец? — с беспокойством спросил билетер.

— Придет время — узнаете, — угрожающе ответил Клод.

Ребята, торжествуя, вышли из фойе. На улице они хлопнули друг друга по спине и разразились громким хохотом. До конца картины оставалось полчаса. Они зашли в соседнюю закусочную и на деньги, полученные от билетера, заказали по куску пирога и по чашке кофе. Радио за стойкой вещало об успехах американской армии в Германии и о том, что верховное немецкое командование, вероятно, решит отвести войска к Альпам, чтобы стоять там насмерть.

Том слушал, недовольно скривив по-детски круглое лицо. Он ничего не имел против войны как таковой, но его тошнило от всех этих идиотских разглагольствований о самопожертвовании, идеалах и «наших храбрых ребятах». Его в армию им никогда не заманить.

— Эй, красотка, — окликнул он официантку, сидевшую за стойкой и полировавшую ногти, — вы не могли бы завести какую-нибудь музычку? — Он был по горло сыт патриотизмом, которым его пичкали дома Рудольф и Гретхен.

— Разве вас не интересует, кто победит в нашей войне? — томно взглянув на ребят, спросила официантка.

— А у нас белые билеты. Редкая глазная болезнь, — ответил Том, и они с Клодом снова громко захохотали.

Сеанс окончился, они стояли в ожидании у дверей кинотеатра. Зрители начали выходить. Том сохранял самообладание и стоял совершенно неподвижно, надеясь, что солдат не ушел, не досмотрев фильма. Он отдал Клоду наручные часы — боялся их разбить. Клод с потным и побледневшим от возбуждения лицом нервно расхаживал по тротуару.