Богач, бедняк. Нищий, вор

Представление Мэри Джордах о нормальной американской семье сформировалось в значительной мере на лекциях, которые читали сестры в приюте, а потом на основе рекламы в популярных журналах. В нормальной американской семье все были такие чистенькие, надушенные и бесконечно улыбались друг другу. Они осыпали друг друга подарками на Рождество, на день рождения, на юбилей свадьбы и на День матери. У них были старенькие родители, которые жили на ферме, и по крайней мере один автомобиль. Сыновья говорили отцу «сэр», а дочери играли на фортепьяно, рассказывали матери про своих ухажеров, и все полоскали рот листерином от дурного запаха. Они вместе завтракали и ужинали, а по воскресеньям обедали, ходили в церковь по своему выбору и ездили отдыхать к морю. Отец семейства каждый день отправлялся на работу в темном костюме и имел солидную страховку. Все это не было четко сформулировано в ее мозгу, но это был тот норматив, с которым она сравнивала обстоятельства собственной жизни. Она была одновременно застенчива и чванлива и потому не общалась с соседями и не знала жизни других семей в городе. До богатых ей было не дотянуться, а бедняки были недостойны даже ее презрения. По ее представлению, весьма смутному и хаотичному, она сама, ее муж, Томас и Гретхен не являлись настоящей семьей, от существования которой она получала бы удовольствие. Скорее это была группа людей, случайно отправившихся в совместное путешествие не по своему выбору, когда лучшее, на что можно было надеяться, — это свести к минимуму враждебные действия.

Рудольфа она, естественно, из этой группы исключала.

II

Аксель с довольным видом поставил на стол блюдо с гусем. Он готовил обед все утро, не разрешая жене появляться на кухне, но обходился без обычных в таких случаях оскорбительных замечаний о ее кулинарных способностях. Гуся он разрезал довольно грубо, но со знанием дела и положил всем по здоровенному куску. Первую тарелку он поставил перед женой, чем весьма ее удивил. Вытащив две бутылки калифорнийского рислинга, он торжественно наполнил бокалы.

— За моего сына Рудольфа в день его рождения, — хрипло провозгласил он. — Да оправдает он наши надежды, а когда поднимется на вершину — не забудет нас.

Все выпили с серьезными лицами, хотя мать заметила, как Томас поморщился. Возможно, просто вино показалось ему слишком кислым.

Джордах не стал уточнять, на какую вершину должен подняться его сын. В этом не было необходимости. Вершина — это место для избранных. Когда человек достигает вершины, он сразу это понимает — его приветствуют те, чьи «кадиллаки» подкатили туда несколько раньше.

III

Рудольф, отрезая маленькими кусочками, ел гуся. На его вкус он был жирноват. Он знал, что от жирной пищи у людей его возраста появляются прыщи. Капусту он тоже поклевывал умеренно — сегодня после обеда ему предстояло свидание с той девушкой, которая в День победы поцеловала его перед домом мисс Лено, и ему не хотелось, чтобы от него пахло капустой. И вино он только пригубил. Он давно решил, что никогда в жизни не позволит себе напиться, и был намерен всегда держать себя в руках — и тело, и разум. А еще он решил, что никогда не женится: пример родителей был веским доводом в пользу такого решения.

На следующий день после Победы он пошел на ту улицу, где жила поцеловавшая его девушка с золотистой косичкой, и стал прохаживаться перед ее домом. Как он и ожидал, через десять минут она вышла в джинсах и свитере и помахала ему. Она была приблизительно его возраста, с ясными голубыми глазами и открытой дружелюбной улыбкой человека, с которым никогда не случалось ничего плохого. Они прогулялись немного, и через полчаса Рудольфу уже казалось, будто они знакомы всю жизнь. Она только что переехала в Порт-Филип из Коннектикута. Ее звали Джули. Отец ее имел какое-то отношение к электрокомпании, а старший брат служил в армии во Франции. Поэтому-то она и поцеловала Рудольфа в тот день — от радости, что война кончилась и брат остался жив, что играют «Марсельезу». Так или иначе, Рудольф был рад, что она его поцеловала, хотя воспоминание о первом прикосновении чужих губ вызвало у него позже чувство неловкости.

Джули обожала музыку и любила петь; она считала, что Рудольф замечательно играет на трубе, и он даже пообещал взять ее в свой оркестр певицей, когда они в следующий раз будут выступать в клубе.

Джули сказала, что ей нравятся серьезные мальчики, а Рудольф, вне всякого сомнения, относился именно к таковым. Он уже рассказал Гретхен про Джули. Ему нравилось произносить ее имя: «Джули, Джули…» Гретхен лишь улыбнулась — она, по его мнению, держалась уж слишком по-взрослому, покровительственно. На день рождения она подарила ему изумительный синий пиджак из кашемира.

Рудольф знал, что мать огорчится, если он не отправится с ней днем прогуляться, но отец повел себя сегодня так неожиданно, того и гляди произойдет чудо, и он сам пойдет с ней погулять.