Богач, бедняк. Нищий, вор.

Рудольф не рассказал мне, какая у тебя жена, но я надеюсь, что ты с ней живешь лучше, чем жила я с твоим отцом. Не знаю, говорил ли тебе Рудольф, но твой отец в один прекрасный вечер взял и куда-то исчез. Вместе с кошкой. Я болею, и, по-видимому, дни мои сочтены. Хотела бы съездить в Нью-Йорк поглядеть на моего сына и маленького внука, но мне такая поездка не под силу. Если бы Рудольф счел нужным купить машину, а не мотоцикл, может, я бы и приехала. Была бы у него машина, он, может, иногда возил бы меня по воскресеньям в церковь, и я смогла бы постепенно искупить свою вину за годы, прожитые в безбожии, на которое меня обрек твой отец. Впрочем, мне грех сетовать. Рудольф очень добр, заботиться обо мне и даже купил для меня телевизор, который помогает мне кое-как коротать длинные дни. Рудольф так много работает над своим проектом, что почти не бывает дома. Приходит только ночевать. Судя по всему, особенно по тому, как он одевается, дела у него идут хорошо. Но он всегда умел хорошо одеваться и всегда умудрялся иметь карманные деньги.

Не буду кривить душой — я не мечтаю о воссоединении всей нашей семьи, так как я выбросила твою сестру из своего сердца. Для этого у меня было достаточно веских причин. Но если бы я снова увидела обоих моих сыновей вместе, то заплакала бы от радости.

Всю жизнь я очень много работала, ужасно уставала и не уделяла тебе достаточно внимания. Но сейчас, на закате моих дней, может быть, мы сумеем восстановить между нами мир.

Насколько я поняла, ты не очень-то был приветлив со своим братом. Наверно, у тебя есть на то основания. Он превратился в довольно холодного человека, хотя я не могу жаловаться на его невнимание ко мне. Если тебе не хочется с ним встречаться, я сообщу, когда его не будет дома — а это случается все чаще и чаще, — и нам никто не помешает.

Поцелуй за меня моего внука.

Любящая тебя мама».

«Боже милостивый, — подумал Томас, — голос с того света».

Он долго сидел неподвижно, глядя в пространство и не слыша, как на кухне его жена бранит за что-то ребенка. Он вспоминал те годы, когда они все вместе жили над булочной, и он ощущал себя сосланным в изгнание — ощущал это даже в большей степени, чем когда его действительно выслали из города и велели никогда не возвращаться обратно. Кто знает, может, стоит съездить навестить старуху и послушать запоздалые жалобы на ее дорогого Рудольфа, ее любимчика.

Он возьмет у Шульца машину и свозит мать в церковь. Да, вот именно. Пусть они все увидят, как заблуждались на его счет.

Бывший полицейский, а ныне частный детектив мистер Маккенна положил на стол перед Рудольфом отчет и заметил:

— Я абсолютно уверен, что здесь собрана вся необходимая информация об интересующем вас субъекте. Любой компетентный адвокат без труда добьется развода для истицы. Совершенно очевидно, что именно она — потерпевшая сторона.