Богач, бедняк. Нищий, вор.

— У вас отлично идут дела, Джордах, — заметил Дентон, согнувшись над столом и глядя на Рудольфа беспокойными глазами, увеличенными до огромных размеров толстыми стеклами в стальной оправе. — Я об этом от многих слышал, в том числе и от миссис Дентон. Она ходит в ваш магазин три раза в неделю. Говорит, универмаг просто процветает. Масса новых товаров! Что ж, людям нравится покупать. И похоже, нынче у всех есть деньги. Кроме профессоров. Но это к делу не относится. Я пришел сюда не для того, чтобы жаловаться. Бесспорно, Джордах, вы правильно сделали, что отказались от места на кафедре… Научный мир! — с Горечью воскликнул он. — Кругом зависть, интриги, предательство, неблагодарность… Приходится следить за каждым своим шагом. Мир бизнеса куда лучше. Ты мне, я тебе. Слабого сжирают. По крайней мере…

— Это не совсем так… — возразил Рудольф. — Я имею в виду бизнес.

— Конечно, нет, — согласился Дентон. — Все зависит от человека. Не стоит слепо верить в теорию. Тогда теряется реальное представление о жизни. Во всяком случае, я рад вашему успеху и уверен, вы добились его без, каких-либо компромиссов.

Официантка принесла суп. Когда она ушла, Дентон продолжал:

— Если бы мне пришлось все начинать сначала, я сторонился бы увитых плющом стен колледжа, как чумы. Эти стены превратили меня в ограниченного, озлобленного человека, неудачника, труса…

— Я бы ничего подобного о вас не сказал. — Рудольф был поражен характеристикой, которую дал себе Дентон. Раньше Рудольфу всегда казалось, что профессор весьма Доволен собой.

— Я живу в постоянном страхе и трепете. — Дентон шумно хлебнул суп и повторил: — В страхе и трепете.

— Если я могу вам чем-то помочь, профессор, — начал Рудольф, — я бы…

— У вас доброе сердце, Джордах, доброе сердце. Я сразу же выделил вас из всех. Другие легкомысленны и жестоки, а вы — серьезный, участливый. Вы учились, стремясь к знаниям, а другие — только чтобы сделать карьеру. Да, все эти годы я внимательно наблюдал за вами. Вы далеко пойдете, поверьте моему слову. Я преподаю в колледже больше двадцати лет. Через мои руки прошли тысячи молодых людей. Я изучил их вдоль и поперек и сразу могу определить, на что они способны. — Дентон доел суп и приступил к бифштексу. — Чтобы добиться успеха, вы не пойдете по трупам. Я знаю вас, ваш ум, характер. У вас твердые принципы, вы человек благородный, утонченный и требовательный к себе. У меня наметанный глаз, я все вижу.

Рудольф молча ел, дожидаясь, когда кончится поток похвал, и понимая, что Дентон собрался попросить его о большом одолжении — иначе он не стал бы так рассыпаться.

— До войны, — продолжал Дентон, жуя бифштекс, — было больше молодых людей вашего типа: проницательных, порядочных, честных. Многих из них сейчас нет в живых — они погибли, и мы уже даже не помним, в каких краях настигла их смерть. Теперешнее же поколение… — он безнадежно пожал плечами, — хитрые, расчетливые, лицемерные. Только и думают, как бы что-нибудь урвать, не прилагая никаких усилий. Вы не поверите, сколько студентов пытается обмануть меня на экзаменах. Будь у меня деньги, я уехал бы из этой страны куда-нибудь подальше и поселился бы на каком-нибудь острове. — Дентон с беспокойством посмотрел на часы и заговорщически оглядел зал. Соседняя с ними кабина была пуста, и только у бара ближе к выходу стояли несколько мужчин, но они не могли услышать их разговор. — Пожалуй, я перейду к сути дела. — Дентон понизил голос и перегнулся через стол. — У меня неприятности, Джордах. Большие неприятности. Со мной хотят разделаться.

— Кто?

— Мои враги. — Дентон снова окинул зал внимательным взглядом, словно выискивал своих врагов, переодетых в рабочие спецовки.

— Когда я учился, мне казалось, все прекрасно к вам относятся, — сказал Рудольф.

— О, у нас полно своих подводных течений, о которых не подозревают студенты. Интриги, кругом интриги! В аудиториях, в кабинетах начальства, в кабинете самого президента колледжа! Моя беда в том, что я слишком прямолинеен и наивен. Я верил в миф об академической свободе. Мои враги выжидали подходящего момента. Мне много лет назад следовало уволить моего заместителя — как ученый он полная бездарность, — но я вечно жалел его и не увольнял. Непростительная слабость! Он метил на мое место и давно вел на меня досье. Записывал пьяные сплетни, отдельные фразы, вырванные вне контекста из моих лекций. Теперь меня собираются принести в жертву, Джордах. Они отыскали свою ведьму. Ею оказался я.

— Я не совсем понимаю.

— Охота на ведьм, — сказал Дентон. — Вы наверняка читаете газеты «Гоните коммунистов из школ!».

— Вы же не коммунист, профессор, — рассмеялся Рудольф. — И вы сами это знаете.

— Говорите тише, мой мальчик. — Дентон беспокойно огляделся по сторонам. — О таких вещах не кричат во все горло.

— По-моему, вы напрасно тревожитесь, профессор, — сказал Рудольф. Он решил, что постарается обратить все в шутку. — А я-то боялся, здесь что-нибудь посерьезнее. Думал, может, какая-нибудь студентка забеременела с вашей помощью.