Богач, бедняк

К концу дня Рудольф очень устал. Все утро он провел с юристами, а они, как выяснилось, самые нудные и утомительные люди на свете. По крайней мере для него. Даже те, кто на него работал. Эта вечная борьба за преимущества, амбициозная, полная ловушек, неудобоваримая манера выражаться, поиски лазеек, рычагов, выгодных компромиссов, беззастенчивая погоня за деньгами – все это было ему отвратительно, хотя и способствовало его благосостоянию. В общении с юристами одно было хорошо: Рудольф сотни раз убеждался в том, что правильно поступил, отказавшись принять предложение Тедди Бойлена и пойти в юридический колледж. А днем пришли архитекторы и тоже отняли у него немало сил. Он работал над проектом торгового центра, и его номер был завален чертежами. По совету Джонни Хита он заключил контракт с фирмой молодых архитекторов, которые уже получили несколько почетных премий за свои работы, но еще горели энтузиазмом. Они, бесспорно, были талантливыми и увлеченными людьми, но работали в основном в больших городах и привыкли облекать свои идеи в стекло и сталь или пористый цемент. Рудольф знал, что они считают его безнадежным консерватором, но настаивал на более традиционных формах и материалах. Сам он тоже предпочитал более современные варианты, но понимал, что традиционная архитектура будет больше импонировать вкусам людей, которые станут покупателями в новом центре. Ну и конечно, только традиционный стиль мог заслужить одобрение Колдервуда.

– Я хочу, чтобы это было похоже на улицу в старом поселке Новой Англии, – снова и снова повторял Рудольф, не обращая внимания на вздохи архитекторов. – Белая дощатая обшивка и башенка над театром, чтобы он выглядел как церковь. Это консервативная сельская местность, и мы будем обслуживать консервативных людей, а они легче будут расставаться с деньгами в знакомой атмосфере.

Архитекторы снова и снова настаивали на своем видении, они готовы были плюнуть и уйти, но Рудольф сказал:

– На этот раз сделайте так, как я прошу, ребята, а в следующий раз сделаете по-вашему. Это ведь наш первенец, за ним последует целая цепь центров, и мы станем смелее.

Представленные ему проекты были все еще далеки от того, чего он хотел, но глядя в этот день на последний набросок, он понимал, что в конце концов архитекторы сдадутся.

У него ломило глаза, и, делая пометки на эскизах, Рудольф подумал, что, наверное, придется завести очки. На письменном столе стояла бутылка виски, он налил себе в стакан и добавил воды из крана в ванной. Глотнув виски, он стал расправлять лежавшие на столе листы. И поморщился при виде огромной надписи «ЦЕНТР КОЛДЕРВУДА», которую архитекторы изобразили над входом. Вечером надпись загоралась мигающим неоном. В преклонном возрасте Колдервуд решил обессмертить себя с помощью разноцветных букв и оставался глух к тактичным намекам Рудольфа.

Зазвонил телефон. Рудольф взглянул на часы – почти пять. Том обещал прийти в это время. Он снял трубку. Но это была секретарша Джонни Хита.

– Мистер Джордах? С вами будет говорить мистер Хит.

Рудольф ждал, раздражаясь от того, что Джонни не сразу берет трубку. В его организации, решил Рудольф, кто бы ни звонил, тот, кого вызывают, будет немедленно брать трубку. В Америке каждый день столько раздосадованных клиентов и покупателей ждут вот так после общения с секретаршей, столько из-за этого упускают дел, столько людей отклоняют приглашения, столько женщин за этот короткий промежуток времени решают сказать «нет».

Когда Джонни Хит наконец сказал: «Привет, Руди», – Рудольф постарался скрыть раздражение.

– Я выяснил то, о чем ты просил. У тебя есть под рукой карандаш?

– Да.

Джонни продиктовал адрес и название частного детективного агентства.

– По моим сведениям, они заслуживают доверия. – Он не поинтересовался, зачем Рудольфу понадобился частный детектив. По-видимому, догадывался.

– Спасибо, Джонни, – сказал Рудольф, записав имя и адрес. – Извини за беспокойство.

– Ерунда, – сказал Джонни. – Ты свободен сегодня, не хочешь со мной поужинать?

– Извини, не могу, – сказал Рудольф. У него ничего не было намечено на вечер, и если бы секретарша Джонни не заставила его ждать, он сказал бы «да».

Повесив трубку, Рудольф почувствовал себя еще более усталым и решил отложить звонок детективам на завтра. Никогда раньше он так не уставал к пяти часам. Но сейчас он явно чувствовал усталость. Может быть, возраст? Он рассмеялся. Ему всего двадцать семь лет. Взглянул на себя в зеркало. В гладко зачесанных черных волосах ни намека на седину. Никаких мешков под глазами. Чистая смуглая кожа, не испорченная никакими излишествами или скрытыми болезнями. Если он и перенапрягается, это никак не сказывается на его молодом, гладком, замкнутом лице.