Бог жесток

— Зачем же спрашивать, раз вы и так все знаете, — с укором посмотрев на меня, отвечал Иннокентий Георгиевич. — Чудесная девушка, открытая и непосредственная, само воплощение молодости. Они были с Томой лучшими подругами, и я долгое время не знал, кому отдать предпочтение. Я никогда не приветствовал случайные связи и тогда, сорокалетний военный, без постоянного угла и семьи, всерьез задумался о своем тыле. Ну и что, что разница в возрасте, что я гожусь им в отцы, настоящей любви это не помеха. Расчет? В какой-то мере да. Зоя была по-детски легкомысленна, смешлива и весела, ей нравились компании, танцы, ухаживания молодых людей, но без грязи и пошлости, в которую окунулись мы сейчас. Она была еще не готова для семейной жизни, а ее интерес ко мне… Романтическая влюбленность в человека в погонах, она бы очень быстро улетучилась, соприкоснувшись с бытом и проблемами. А Тома была другой, серьезной и вдумчивой, и ее чувства казались мне гораздо крепче. Меня любили сразу две девушки, и я любил их обеих. До этого даже представить не мог, что такое может быть. Совершенно запутался. Не хотел поссорить их, не мог принадлежать им обеим и не имел права встречаться с каждой по отдельности. Боялся обидеть их и от этой неразрешающейся неопределенности переставал уважать самого себя. Раньше были женщины, но ни одна из них не западала мне в душу так же глубоко, как эти две.

— Но с Зоей у вас был более серьезный роман…

— Роман? — Белецкий желчно крякнул. — Ах да, роман… Сейчас это называют «переспали» или еще пошлее. Однажды Зоя пришла ко мне в общежитие с бутылкой шампанского и… Не знаю, что случилось, но я проявил слабость, потерял голову… Двадцатилетняя девушка соблазнила меня, хотя сама была девственницей… В какой-то момент она испугалась и просила этого не делать, но в меня вселился дьявол. Стыд, страсть и боль… Мы были близки всего один раз, а после этого ни разу не виделись. От Томы я позже услышал, что Зоя одна воспитывает дочку. Я навел справки, посчитал срок и все понял… Но что я мог сделать к этому времени? Я был женат, у меня рос прекрасный сын… Я не видел Лену больше пятнадцати лет, а когда произошла наша встреча, не смел сказать ей, кто я такой. И так вплоть до ее смерти… Лена умерла, но остался Саша. Считается, что внуков любят больше, чем детей.

Я не стал говорить старику, что Саша Стрелков вовсе не его внук, что он сын Милы Гориной.

— Поэтому вы не оставили дела просто так, когда мальчика похитили из детдома, — продолжил я за Иннокентия Георгиевича.

— Я хотел выяснить. Я подозревал Александра Солонкова. Мне сразу же не понравился воспитатель Федор Пырин, знаете ли, какое-то шестое чувство. Но в результате не добился ничего. Их обоих убили.

— Убили, — повторил я. — Но кто? Пожалуй, это последняя загадка, и я найду ответ, если вы мне поможете.

— Каким образом? — Кустистые брови Иннокентия Георгиевича сомкнулись на переносице. Он прекрасно владел собой.

— Всего лишь правдиво отвечая на мои вопросы. Тамара Ивановна принимает снотворное?

— Нет. У нее чуткий сон, но она вполне обходится и так.

— А вы?

— С возрастом меня стала мучить бессонница. Всякие дурные мысли, особенно по ночам. Да, время от времени я принимаю транквилизаторы.

— Например, радедорм.

— Его тоже.

— И храните таблетки дома?

— Разумеется, где же еще?

— Но их там сейчас нет. Только пустая коробочка. А сама пластинка с таблетками обнаружена на месте преступления. Ее обронил убийца.

— И вы считаете, это те самые таблетки? Таблетки из моего дома?! — повысил голос Белецкий. — Но это абсурд! Подобное снотворное по рецепту врача мог приобрести кто угодно!

— Вполне возможно, — согласился я. — Однако первое, что приходит в голову…

— Хватит пороть чушь! — вспыхнул старик. — Говорите, но не заговаривайтесь! Вы решили, что Тома… как-то замешана в убийствах?

— Напротив. Ей растворяли транквилизаторы в еде или чае, чтобы она не могла слышать, что вы уходите по ночам. И делали это вы. А отправлялись вы к дому Пырина, выследив, где он живет. Да, вы подозревали и его, и Солонкова по отдельности, но когда увидели их вместе, поняли, что они в сговоре и имеют самое прямое отношение к похищению Саши Стрелкова. Вы хотели выяснить его судьбу, однако заставить говорить двух киднепперов, один из которых убийца и не остановится ни перед чем… Для устрашения вам потребовался пистолет, а с вашими армейскими связями достать оружие — раз плюнуть. Но чего вы добились, застрелив их? Вы ведь так и не узнали про лесную сторожку и, следовательно, обрекли ребенка на голодную смерть. До этого Александр Солонков регулярно привозил своему сыну еду.

Белецкий остановился. Жесткой мозолистой ладонью смял свое морщинистое посеревшее лицо, прочертив на щеках кровоточащие полоски. Мир, наполненный любовью, ненавистью, привязанностью, людским равнодушием, прекратил существовать для него.