Читаем Бог жесток полностью

Он шмыгнул носом и продолжил рассказывать с обидой и злостью. Даже время не смогло залечить эту нанесенную в юности травму.

— На пятом курсе его налево потянуло. Где он подцепил эту девку, не знаю. Но приводил-то ее в нашу комнату. А меня выгонял или воздухом подышать, или пива попить. Сунет, бывало, на разливуху, как какому-то нищему… Да еще унизит при ней, мол, будь у соседа, то есть у меня, возможность телку снять, он бы тоже испарялся по первой же просьбе. А подстилка его и вовсе ни кожи, ни рожи, Ленка в сто раз лучше была… Но Солонков по этой вобле сох, единственное, на что посмотреть в ней можно было, — волосы льняные до задницы. Он сам мне признавался, что она холодная, а отвязаться не мог. Будто она его чем приворожила…

В конце концов прямолинейный неотесанный деревенщина, презирая себя за постоянную ложь, напился как свинья, рассказал все Лене и даже показал свою избранницу. На пикнике они не просто прощались со своими однокурсниками, но и хоронили свою любовь.

Федора трясло. Не волновался он так даже в тот момент, когда ему грозило обвинение в сообщничестве.

— Не вышел я лицом, что ж с того. — В голосе Побера клокотали слезы. — И похуже меня девок трахали. А я все… девственник… Таскался с этой коровой Заступиной, ни поцеловать, ни… Ленка тогда одна осталась, я и подумал… Перепихнемся, убудет с нее, что ли? А этот Солонков… тут как тут! Ему-то до нее уже какое дело? Сволочь! Собака на сене!

Он жалел себя и ненавидел окружающих. Лицо его сморщилось, постарело и блестело от соленой влаги. Он не смог назвать мне имя новой пассии Александра.

— Так и буду помнить всех шлюх, — пробормотал он с отвращением.

— Ладно, Федор Яковлевич. — Я поднялся, но направился не к выходу. — Извините, я должен осмотреть вашу конуру.

Ожидаемой реакции не последовало. Я не услышал воплей ни про права человека, ни про ордер, подписанный прокурором, ни про жалобы в Конституционный суд. Я пересек кухню, заглянул в заваленный винной посудой чуланчик, вошел в комнату.

Здесь бардак был еще похлеще, чем на кухне, обои на стенах потемнели от впитавшейся в них влаги, на полу сохранилось множество следов. В жилище Побера было принято не разуваться. А судя по заскорузлой простыне на разобранном диване, спали здесь не снимая вывоженной в глине фуфайки.

Дверь в дальнем конце комнаты вела еще куда-то. В спальню? В комнату для гостей? Я снял пистолет с предохранителя и открыл эту дверь ногой. По мне не хлестнула пулеметная очередь, под ногами не рванула лимонка. Меня не постигла участь Давыдова и Нагульнова.

Очень маленькая комнатка. Клетка. Два на два. А то и меньше. Должно быть, очень старались, чтобы втиснуть сюда раскладушку. Сейчас раскладушка пустовала, но вполне возможно, что совсем недавно на ней кто-то отдыхал. Окно было притворено плотно, но на шпингалет не закрыто. Больше ничего. Ни гусиного перышка, способного приблизить к разгадке, ни чистосердечного признания в преступлениях.

Я вернулся на кухню и отстегнул Пырина.

— Попомните мои слова, Федор Яковлевич, — сказал я напоследок. — Если вы с Александром Солонковым в одной связке, то вы единственный, кто может расколоться и сдать его. Просекаете? Он не хочет обратно на нары. Так что вы не такой и живучий. А тело… Тело можно утопить в выгребной яме…

Только удалившись от дома воспитателя на приличное расстояние, я убрал пистолет. Мне в очередной раз повезло — оружие не пригодилось. Но почему-то на память пришли слова классика про ружье, которое должно обязательно выстрелить.

<p>Глава 12. ФИЛОСОФИЯ УЛИЦ</p>

Если слишком глубоко погрузиться в свои мысли, светлые или мрачные, достойные базарной торговки или философствующего шизофреника, если полностью раствориться в них и не смотреть себе под ноги на выщербленную грудь мостовой, то есть большой шанс стать жертвой мелких пакостей, уготованных улицей для невнимательных прохожих: можно вступить в серо-водородную реку, вытекшую из прорванной канализации, поскользнуться на использованном презервативе, выброшенном из окна школы, или неосторожным шарканьем ботинка спугнуть мух с посиневшего лица бродяги, лежащего поперек тротуара. Если же идти, тупо устремив свой взгляд в землю, то на каждом шагу будешь налетать на ни в чем не повинных прохожих: вежливых, смиренных, раздражительных и откровенных хамов. Бульвар кишит народом: подвыпившими работягами, чопорными служащими, разнузданными молодыми бездельниками, шлюхами, бизнесменами, пенсионерами, религиозными фанатиками, потенциальными и патологическими преступниками.

Перейти на страницу:

Все книги серии Частный сыщик Евгений Галкин

Похожие книги