Бог войны

Внезапно Кратос расхохотался, пораженный новой мыслью. Свет нужен архитектору для того, чтобы пришедший в этот лабиринт видел чудовищ, его поджидающих, а видя — терял мужество; чтобы ужас сковал его члены, приближая неминуемую смерть. Храм Пандоры задуман не только для того, чтобы защитить ящик от желающих его заполучить, он должен вселять панический страх в тех, кто зашел так далеко. Арес любит повторять: суть войны не в том, чтобы убить врага, а в том, чтобы убить, предварительно сломив его дух.

Первым делом спартанец тщательно осмотрел коридор — каждый закуток мог в любой момент превратиться в поле боя. Поглядев в обе стороны, он обратил внимание на кривизну стен и понял, что коридор образует довольно большое кольцо. Затем побежал по кругу… Вернувшись на прежнее место, Кратос обнаружил, что дверь, через которую он вошел, закрыта. Все попытки снова ее открыть оказались тщетны, но спартанец не расстроился. Отступать — это не в его характере. Победа или смерть — и так было всегда.

Двинувшись вновь по коридору, он обнаружил, что закрытый сводчатый проход, замеченный им минуту назад, теперь открылся. Галерея за ним выглядела многообещающе: через каждые несколько локтей массивные участки покрытых шипами стен сталкивались друг с другом так, что дрожал каменный пол. В этом месте архитектор потрудился на славу, чтобы отпугнуть незваных гостей. Кратос решил начать свой путь именно отсюда.

Он рассчитал последовательность ударов и прошел галерею от начала и до конца без единой царапины. Затем оглянулся, отметив про себя, что первое испытание позади. А сколько их еще будет? Много.

Теперь Кратос попал в просторное помещение, стены которого были покрыты теми же загадочными символами, что он видел снаружи. Но сейчас было не до них — здесь кишмя кишели монстры! Выхватив клинки Хаоса, спартанец метнул их на всю длину цепей и закружился волчком. Острые как бритвы мечи описали зловещий круг, и на землю, лишившись ног и потеряв способность сражаться, упали два легионера-мертвеца. С остальной нежитью так быстро расправиться не получилось.

Спартанец подобрал клинки и принялся методично убивать врагов. Мастерство, опыт и вспыхнувший при мысли об Аресе гнев — все это придавало силу и точность его ударам, и до противоположной стены удалось добраться практически невредимым. Там был очередной проход, с виду вполне безобидный. Но Кратос приблизился к нему с осторожностью, держа мечи наготове. Когда комнату наполнил низкий, похожий на жужжание звук, он отпрянул.

Посреди помещения загорелся круг, источавший чистый белый свет, а в сводчатом проходе появилось изображение из живого огня. Это было лицо богини, не такое чувственное, как у Афродиты, но и не такое суровое, как у Афины. Оно выражало невинное любопытство вечной юности, присущее только одному божеству.

— Госпожа Артемида, — приветствовал ее Кратос, склонив голову в знак искреннего уважения.

— Кратос, боги ждут от тебя большего!

Спартанец кивнул. Боги всегда требовали большего.

— Многое зависит от твоего мастерства, — продолжала богиня-охотница. — Ты научился ловко обращаться с клинками Хаоса, но этого недостаточно, чтобы выполнить миссию до конца. Я вручаю тебе тот самый меч, которым сокрушила титана. Прими этот дар и воспользуйся им, чтобы завершить свой путь.

Кратос подставил ладонь, и в нее легло оружие. Тяжелое и неуклюжее, оно по длине превышало рост спартанца и не было похоже на привычные спартанские мечи. Клинок шириной в его руку несколько выше рукояти имел серповидный изгиб, как у хопешей, столь любимых египетскими язычниками.

— Благодарю, госпожа Артемида.

— Ступай с богами, Кратос. Иди вперед во имя Олимпа! — Изображение богини-охотницы исчезло, и сводчатый проход в глубь храма открылся снова.

Чувствуя холод меча Артемиды в руке, спартанец подошел ближе к проходу. В некоторых символах он узнал знакомые буквы, но большинство выглядело странно, чуждо, и расшифровать их он даже не пытался, хотя, возможно, это помогло бы узнать что-нибудь о будущих испытаниях. Кратос заглянул в следующее помещение, но никого там не нашел. Сама же комната напоминала покой, предваряющий царский зал приемов. Ее довольно богатое убранство тем не менее уступало мебели, скульптурам и коврам, которые он привык требовать от побежденных врагов во славу Спарты.

Из комнаты вела единственная лестница. Идя по ней, Кратос заметил, что чем выше он взбирается, тем ближе друг к другу стены. На самом верху стало так узко, что он задевал шершавый камень стен своими могучими плечами. Коридор, которым закончилась лестница, тоже сужался. Наконец Кратос вышел на высокую площадку посреди зала, наполненного звуком вращающихся шестерен и отдаленными криками боли. В тусклом свете он разглядел лишь силуэт гигантского существа, которое преграждало ему путь к подвесному мосту.