Он встает, бросает на меня последний загадочный взгляд и выходит из комнаты, оставив меня с пульсирующим и колющим чувством отвержения.
Илай покинул дом в ту ночь, когда разбил мой мир вдребезги, и уехал в командировку в Штаты на целую неделю.
После его стремительного ухода из библиотеки, дома и моего непосредственного окружения единственной формой помощи, которую я получала, была помощь Сэм.
Она застала меня в спальне в задравшейся ночнушке, когда я смотрела на его сердитые покрасневшие розовые отпечатки на моей заднице. Она принесла успокаивающий гель, таблетки и свое обычное равнодушное лицо.
Впервые я порадовалась ее безэмоциональному существованию, потому что не могла вынести стыда, который наверняка был написан на моем лице.
А еще она, наверное, съела кусок моего торта в знак сострадания за все те часы, которые я потратила на то, чтобы приготовить ему этот глупый обед, который он так и не съел. Я вылила суп в унитаз и выбросила торт в мусорное ведро, словно хороня унижение, терзавшее каждый уголок моей души.
Всю неделю я чрезмерно тратила деньги Илая, пичкала ими благотворительные фонды, чтобы очистить его сатанинскую душу, и занималась на виолончели усерднее, чем когда готовилась к конкурсу.
После последнего выступления меня снова позвали сыграть на некоммерческом мероприятии, и, кажется, я справилась. На этот раз цветов он не подарил, но прислал сообщение.
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек: ?
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Железный Человек:
Ава:
Итак, я хорошо справилась с этим выступлением, в основном потому, что была на взводе и так разозлилась, что взяла аллегро на ступеньку выше. Мне хватило смелости пригласить и родителей, и свекров. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было довольно глупое решение, учитывая, что папа терпеть не может дядю Эйдена.
Хорошо, что я заказала отдельную комнату в азиатском ресторане, предназначенном только для членов клуба, так что, по крайней мере, остальные гости не вызовут полицию.
Пока я сижу между мамой и тетей Эльзой — обе женщины одеты элегантно в потрясающих коктейльных платьях и с шикарными прическами, — папа и дядя Эйден, сидящие напротив нас, больше озабочены тем, что глазеют друг на друга, а не едят.
Папа одет в безупречный смокинг с белым галстуком. Его худощавая и мускулистая фигура по-прежнему наполняет пиджак и комнату харизматичной аурой. Дядя Эйден, напротив, одет в приталенный костюм и наглую ухмылку, которую, клянусь, он передал своему менее симпатичному сыну.
Хотя дядя Эйден имеет безжалостную репутацию в мире, в отношении меня он всегда был очень любящим дядей. Наверное, потому, что тетя Эльза очень серьезно относится к своей роли крестной матери, так же как тетя Ким, мама Сеси, относится к своей, когда речь идет о головной боли Ари.
Учитывая сегодняшнюю атмосферу, мне бы не помешало присутствие моей сестры. Но, видимо, у нее «очень важная секретная миссия», которая, вероятно, заключается в том, чтобы следить за Реми, как за щенком. Или, скорее, как мрачный жнец, если быть честной.
Но, опять же, это у меня репутация светской бабочки. Думая, я смогу справиться и с этим.
Улыбаясь, я наполняю оба их бокала вином.