Бог сумерек

Да, дело оказалось совсем скверным. Было так: Федор Матвеевич стал звонить в редакцию и все натыкался на короткие гудки. Этому он не удивился — газета есть газета, поэтому терпеливо продолжал набирать номер и наконец прорвался.

— Алло… — произнес странный, какой-то сдавленный женский голос. Федор Матвеевич вежливо попросил Георгия Смирнова. И тут голос разразился рыданиями и всхлипами. Федор Матвеевич обомлел, а голос сквозь слезы сказал ему, что журналист Смирнов скоропостижно умер. Вчера, в своей квартире, скончался от внезапного сердечного приступа. Смерть была мгновенной.

Вот так.

Игорь побелел. Машинально нашарил рукой скамейку, сел.

— Вот так… — пробормотал он, невидяще глядя перед собой.

Палыч сочувственно присел рядом.

— Значит, они вчера все-таки успели…

— Да, — ответил Игорь. Еще несколько секунд он смотрел в пустоту, но затем встряхнулся, собрался и сказал совсем иным тоном: — Да! Черт возьми, Палыч, а цыганка-то права. Смерть за плечами у нас. Идем и за собой ее тащим, как шлейф. Ч-черт… Прямо черные ангелы какие-то.

— Ну это ты кончай! — сердито прикрикнул на него Палыч. — Это что за самобичевание?! Вы, Федор Матвеич, не слушайте его. Вздор понес.

— Да ничего, — проговорил Игорь. — Ничего… Мои проблемы.

Палыч качнул головой, хотел что-то сказать по этому поводу, однако сдержался. Сказал другое:

— Ну ладно. А что по второму фигуранту?

— Тут порядок! — Федор Матвеевич стал сосредоточенным. — Что надо, выяснил про этого вашего…

— Пока не нашего…

— Ну да, ну да… Фамилия у него — Огарков.

— Замечательная фамилия, — сострил Палыч, но Федор Матвеевич иронии не понял и деловито продолжил:

— А зовут Лев Евгеньевич. Кандидат наук. Сам он из института психологии.

— Лев Огарков! — Тут на лице Палыча выразился прямо-таки иронический максимум. — Какое яркое сочетание! Ты слыхал, Игорь?

— Да ничего особенного. — Игорь рассеянно пожал плечами. — Мне, например, встречалось такое: Лев Мухин.

— Да ладно, шут с ним, Огарков так Огарков. Из института психологии, говорите?

— Оттуда.

— Ясно. Где этот институт находится, знаешь, Игорь?

— Нет.

— А вы не спросили, Федор Матвеевич?

Федор Матвеевич так и обомлел. И сокрушенно расставил руки: точно, мол, русский человек задним умом крепок.

— И сами не знаете?

Федор Матвеевич поник еще сокрушеннее.

Хитрая улыбка загуляла по физиономии Коренькова.

— А я… знаю! — И он рассмеялся окончательно. — Ха-ха! Один-ноль в мою пользу.

— Да что ты, Палыч, — сказал с досадой Игорь и встал. — Припадок остроумия нашел некстати… Давай-ка лучше думать, что делать…

ГЛАВА 4

— Садись, — хмуро кинул Смолянинов, и Богачев сел. Деликатно опустился на стул, ничем не скрипнув, не шумнув, почти беззвучно.

Смолянинов листал, держа в руках, личное дело Игоря Артемьева — тоненькую папочку в несколько листов: заявление, анкета, результаты психологических тестов и выводы экспертов. Там, в этих выводах, понятные только посвященным условные фразы указывали на особые качества объекта: как поддается зомбированию, каковы его данные для дальнейшей разработки. У Артемьева все эти параметры, согласно тестам, были в норме: и зомбируется, дескать, и должен разрабатываться…

— Шляпы, — зло буркнул Смолянинов, бросил папку на стол. Поднял сумрачный взгляд на Богачева, молча смотрел. Тот не выдержал взгляд. Тогда босс спросил:

— А этот… второй?

— Кореньков Александр Павлович, — четко ответил Богачев. — Он у нас… по договору, но кое-что мы о нем выяснили. Вот.

Из своей папки он вынул листок — напечатанную на компьютере биографию Палыча. Смолянинов с недовольным выражением взял его, проглядел бегло.

— И какие из этого выводы? — спросил, продолжая изучать текст.

Богачев кашлянул.

— Отработали его связи. Ну, практически и связей никаких нет. Один, друзей близких нет. С бывшей женой давным-давно не контачит. Даже любовницы нет постоянной. — Тут он позволил себе покривить себе рот в ухмылке. — По девкам ходит, по плотным. По работам его прошлись… ничего нет особенного.

Смолянинов тоже ухмыльнулся, хотя на подчиненного и не смотрел.

— Вот за что я тебя ценю, Богачев, — заговорил он, — так за органическое отсутствие мысли. Особями хомо сапиенс, которые умеют обходиться только спинным мозгом, не задействуя головной, надо дорожить. Это исключительно полезные экземпляры. Вот я и дорожу…

Багачев всегда выслушивал колкости и издевательства шефа бесстрастно, с каменным лицом. И сейчас он среагировал на эти утонченные язвительности так же. То есть никак.

Смолянинов резко поднял глаза.

— Почему он бросил институт? На четвертом курсе? Так вот — пришла блажь, взял и бросил? Заместитель едва видно двинул плечом.

— Выясним.

Смолянинов вроде хотел что-то сказать, но передумал. Только ртом дернул брезгливо.

— Ладно. Кто еще потенциально опасен? Как носитель информации?.. Почему они оказались у цыган?

Голос Богачева прозвучал размеренно и негромко:

— Я могу только предполагать…

— А, ты еще и предполагать можешь…

— Могу, — подтвердил Богачев столь же невозмутимо.

— Ну, предполагай.