Бог Солнца

– Айя. – Он подплыл к мне, и меня окружило его тепло. – Я буду тебя ждать.

Я кивнула и вытерла новые слезы. Рассмеялась.

– Я тоже буду тебя ждать.

Мне и так пришлось долго ждать. Можно потерпеть еще немного.

Я отошла, и оливковое сияние Матушки-Земли укутало меня, словно младенца в пеленки. Или бабочку в кокон.

На этот раз, когда меня поглотила тьма, я не испугалась.

– Хотелось бы мне увидеть мир таким, каким видишь его ты. Каждый континент и остров, все моря и океаны. Подумать только, сколько всякой флоры и фауны, о которых я даже не слышала. Сколько всего люди еще не обнаружили. Говорят, на вершине мира ледяная шапка. Это правда?

– Да. – Сайон мягко улыбнулся. Его взгляд заволокла яркая дымка.

– О чем ты думаешь?

Прошла пара мгновений, затем он посмотрел на меня.

– О том, какое странное у тебя желание. Прежде я хотел увидеть мир твоими глазами.

Я ткнула его в плечо.

– Теперь видишь.

– Только самую его крупицу. – Он провел подушечкой большого пальца по моим костяшкам. – И я никогда по-настоящему не увижу его твоими глазами. По крайней мере, не при свете Солнца.

Глава 22

Десять лет спустя

Сквозь веки пробился свет.

Я вдохнула, и вдох ощущался… иначе.

Что-то вокруг меня – некая полупрозрачная куколка – отпала, затем последовал треск кварцевой камеры – купола, воздвигнутого Матушкой-Землей для моей защиты?

Сколько времени прошло?

Я села, организм вибрировал от причудливой настороженности, вокруг клубился черный дым. Я всмотрелась в него – нет, вовсе не дым, а мои волосы! Волосы темнее обсидиана окутывали голову, подобно пару. А моя кожа… Я подняла ладонь, чтобы лучше ее разглядеть. Я рисовала эту руку десятки раз – рука была моей, только… иной. Ногти переливались радугой, как перламутр морской раковины, глубоко врезались в кожу цвета оникса, мерцающую опаловыми бликами, которые усиливались в линиях на ладонях. Сжав кулак, я с восхищением отметила силу – силу за пределами мышц и костей, странную мощь, с которой не сравнится ни один смертный. И грудь, и сердце излучали нечто такое, что трудно объяснить, не прибегая к языку богов. Возможно… если бы температура измерялась не только плюсом или минусом, а чем-то еще… Не жар и не холод, а нечто третье. Любопытное и потрясающее ощущение движения, которое словно удваивалось с каждым вдохом.

«Поднимись, Айя».

Я подняла глаза и увидела нависшую надо мной Матушку-Землю, такую же прекрасную и причудливую, как прежде, ее многочисленные хвосты извивались, как змеи. Я поднялась и сразу почувствовала, что мышцы напрягаются иначе. Мне не хотелось есть, пить. Я не устала. Я не была растеряна.

Я просто была.

Периферическим зрением я заметила свет. Опустила взгляд.

Шрамы! Шрамы остались на месте – Матушка-Земля предупреждала, что я сохраню часть своей смертности, – вот только они… сияли!

Раскрыв рот, я прикоснулась к сверкающему кольцу света вокруг меня, эбеновая рука прошла сквозь пурпур и розовый, фиалковый и аквамарин, циановый и салатовый. Цвета дрогнули, мягкие и сияющие, и я с восхищением их разглядывала.

В тот момент я увидела – почувствовала – всю свою силу, свой могучий потенциал. Словно мир стал моим холстом, а я – краской, которая никогда не выцветет и не потрескается, которая может раскрыть красоту во всех ее проявлениях. Красоту, способную облегчать боль и придавать силы отчаявшимся, вдохновлять умы и унимать тревоги.

Красоту – силу, – способную остановить древнейшую войну.

Матушка-Земля шагнула ко мне и одела в сланец и серебро, затем повесила на лоб жемчужное ожерелье.

«Подарок от Терета», – нежно объяснила она.

Я коснулась жемчужины. В серебряной бусинке отражались мои собственные глаза – темно-серый цвет радужки не изменился, но белки сияли, словно они не белые вовсе, а сотканы из света.

– Получилось? – прошептала я.

Похожая на оленью морда слегка нырнула вниз.

«Да. Ты не божок и не полубогиня, юная Айя, а нечто совершенно иное».

Эмоции сдавливали грудь, как от слишком глубокого вдоха.

– Бессмертная?

Вновь нырок.

«Покуда ты сама этого хочешь».

Повернувшись, я взглянула в небо. Было утро, но Солнце закрывала сероватая дымка. Он был недостаточно ярким. От страха грудь словно пронзило копье, а мое сияние вспыхнуло оттенком кобальта.

– Он…