Бог смерти не любит яблоки

“Кажется, миледи, у вас была по-настоящему интересная ночь. Я даже немного жалею, что не имел возможности понаблюдать: ваш бог слишком скрытен. Но эффект налицо. Ещё не определился, нравится мне результат или нет, но он определённо впечатляет.”

Не то чтобы в этом было для неё неожиданностью. У леди Авалон не было ничего личного, и Агенор мог увидеть её в любой момент, это не секрет. Но у Ли, возможно, личное было. И…

“Неужели вам действительно так интересно заглядывать в чужие спальни?”

“Спальни? А вот тут уже зависит от того, что именно я могу там увидеть. И услышать. И вот если интимные подробности меня интересуют чуть менее чем никак, то вот нечто иное… Но, как я уже сказал, я знать не знаю, что за разговор произошёл между вами вчера. Могу только догадываться. Но интересно мне вот что: вы действительно считаете, что он пошёл вам на пользу? Вы уверены в решениях, которые принимаете?”

“Да.”

“Что же… Знаете, миледи, я не доверяю никому. Даже себе. Особенно себе, но это уже совсем другая история…”

“Не то чтобы новость.”

“Верно. Но в этом случае я склонен дать вам карт-бланш. И принять последствия. Кому другому я бы угрожающе намекнул, что он ставит на баланс всю свою карьеру, свободу и жизнь…”

“Меня это мало волнует.”

“Знаю. Потому напомню только, что судьба Гвады зависит от вас.”

“Мне начинает казаться, что это моё перманентное агрегатное состояние.”

Смешок.

“Иногда утомляет, верно?.. Хорошо, моя леди, вы меня убедили. Искренне надеюсь, что вы сыграете красиво и вытянете верную карту. Потому что если нет, то мы все найдём себя в довольно сложной ситуации.”

“Понимаю. Благодарю вас,” — и, видит космос, она действительно была благодарна.

Взглянув напоследок на яблони, она повернулась и снова встретилась взглядом с Танатосом.

— Я так понимаю, прекрасный принц оказался к нам благосклонен? — в голосе бога смерти звучала ясно ощутимая ирония.

— Уверен, что не читаешь мысли?

— Если только твои.

— Я приму это как комплимент. Ари Танатос… Ты уже знаешь о той проблеме, что у нас тут возникла?

— Да, меня, как и тебя, порадовали с самого утра.

— Отлично! Тогда, думаю, ты не откажешься поработать со мной месте, чтобы её устранить.

Он склонил голову набок.

— Неужели ты даже не закроешь меня наверху в компании робогорничной, чтобы не подсмотрел гвадские страшные тайны?

Она только отмахнулась.

— Вчерашний день, как по мне, наглядно продемонстрировал, что запирать тебя в комнате — занятие довольно-таки бессмысленное. Всё равно выберешься, если захочешь. А потом пойдёшь по своей привычной схеме кутежа: прыжки с небоскрёбов, проникновение в жилища других госслужащих, взломы охранной системы… Знаешь, хорошенько об этом поразмыслив, я пришла к однозначному выводу: спускать с тебя глаз никак нельзя. Вот я, собственно, и не спущу… И теперь, если мой ответ тебя удовлетворил, повторяю вопрос. Ты согласишься поработать над этим со мной?

Его глаза засияли, как будто она предложила ему нечто очень приятное, а не очередной сет политических интриг.

— Да, — сказал он медленно, — я с удовольствием поработаю с тобой.

— Вот и хорошо, — хмыкнула Ли. — Значит, слушай. Во-первых, мне нужно подлинное, с проверяемой историей видео о тех издевательствах, которым подвергались моды на Олимпе. Желательно дети или подростки — банальность, но всегда работает. При этом материал должен быть из категории таких, которые всё же можно в том или ином виде показывать широкой публике.

— Я вижу в этом противоречие. Даже после войны гвадская публика едва ли будет готова к картинам упомянутых тобой издевательств. Это обычно довольно кровавое, натуралистичное и грязное зрелище. Оно явно не для общего пользования.

Ну да, разница трактовок.

Но она внезапно задалась вопросом: а какие видео он мог бы предоставить лично? Что успел повидать он сам? Ведь он был ребёнком. Родился тринадцатилетним, как все боги. В досье Танатоса есть много шокирующих фактов… Но она впервые задумалась о том, чего там нет.

Отбросив эту мысль на время, она заходила взад-вперёд по кабинету, выстраивая план будущей информационной кампании так, как в других обстоятельствах планировала бы сражение.

— Я имела в виду не кровавые зрелища и прочее. Ты прав, такое не демонстрируют. Но записи должны подразумевать, дать понять, что ужасное происходит за кадром, отослать к запечатанным глубоко в разуме картинам из истории Земли Изначальной. Найдутся, возможно, картины того, как маленьких модов, даже не знаю… нумеруют, или там в загонах держат, или укладывают на лабораторный стол. Ничего кровавого, ничего ужасного по сути. Достань нечто, ужасное по смыслу. Наглядную демонстрацию дегуманизации, отношение к живым детям, как к вещам. При этом зрителям должно быть очевидно, что моды разумны, что у них есть чувства. Сможешь найти несколько образцов?

Он нахмурился.

— Я постараюсь. Но… Ты уверена?

— Да. Далее, мне нужны истории модов и клонов, которые выступали против Эласто и пытались защитить гвадцев. Я знаю, такие есть. Кто-то на том же Танатосе сдал нам коды, и здорово сомневаюсь, что это был диро или гражданин…