Бог с нами

— В своем отечестве, как известно, пророка нет. Хотя кто знает, где теперь мое отечество. Для немцев я свой, а вот они для меня не то чтобы чужие… Но не родные. Двоюродные какие-то. Знаете, там я всегда чувствовал себя немножко самозванцем. Словно боялся, что меня вот-вот разоблачат, будут тыкать пальцем или, скорее, вежливо молчать и деликатно отворачиваться. Как будто у меня на банкете ширинка расстегнута. Или душа нараспашку. А иногда — и это еще хуже, это совсем плохо — я казался себе каким-то ловким Штирлицем. То есть вокруг простоватые недалекие немцы, а я как бы тоже немец, но гораздо лучше. Умнее, тоньше. Но это ведь мало того, что неправда, это ведь получается такой бессмысленный Штирлиц — Алекса-то никакого нет. Юстас есть, а Алекса нет. Впрочем, так и безо всякой эмиграции бывает, и это, конечно, отвратительно. Такие, знаете, тайные гаррипоттеры среди маглов. Только колдовать не умеют. Но однажды их укусит прекрасный вампир, и все будет по-другому.

По рельсам, проложенным из одного цеха в другой, с грохотом проехала вагонетка, которую толкали двое розовых от солнца мужчин в шортах и кроссовках на босу ногу. В кузове лежала какая-то сложная конструкция, из которой торчали гибкие шланги с вентилями на концах. На стыках вагонетка подпрыгивала, и тогда казалось, что внутри вздрагивает живое существо, агонизирующее на воздухе и пытающееся схватиться щупальцами за землю.

— Зато для русских я всегда останусь немцем. Я, когда еще в командировку сюда приезжал, сел как-то поесть на вокзале. Подсаживаются ко мне двое ребят с подносами и спрашивают: «Не возражаешь, немчура?» Вот как они догадались? То ли пластика другая, то ли со взглядом что-то не то. Я спрашиваю: «Почему «немчура»?» А они: «Ну, извини, мужик, просто смотрим — жиденок какой-то». Мы потом хорошо, кстати, поговорили, интересные оказались ребята. Водкой угостили. Я сначала испугался: думал, клофелин, но нет, нормальная водка. Зонтик вот только украли. Зачем им мой зонтик? В тот день и дождя-то не было. В общем, я лучше буду честной немчурой здесь, чем самозванцем там. Как-то это правильнее. Немец в России, он же всегда был немой, убогий. Так что я, получается, выбрал быть убогим. И это, мне кажется, очень по-русски, как ни парадоксально. А что касается пророка… Как вы думаете, может быть немец русским пророком? То-то и оно. Антихристом разве что.

— И чем же вы соблазняете малых сих? — спросил Митя.

Шиндлер улыбнулся:

— Надеждой. Самый, если вдуматься, страшный соблазн. Надеждой найти и разбудить бога. Помните, как в русском переводе немецкого, кстати, фильма, — «Достучаться до небес»? Удивительное, кстати, явление: это у переводчика, интересно, что-то подсознательное или просто личное? Почему «Knockin’ on heaven’s door» — это «достучаться»? То есть человек, видимо, полагает, что на небесах кто-то есть, просто ему нет до нас никакого дела, но если сильно постараться, этот кто-то может неохотно откликнуться. Приоткрыть окошко, рявкнуть: «Читать не умеешь? Учет у меня!» — и с грохотом закрыть. Целая религиозная концепция в трех словах. Неуютная, но в то же время не без оптимизма. Поразительно все-таки.

— А вы, значит, разделяете эту концепцию? — уточнил Митя.

— Не совсем. Я не очень верю в антропоморфного бога. Может быть, это профессиональное, но для меня это, скорее, огромная стимпанковская машина с трубами, шарнирами и циферблатами, которая летает где-то высоко и тихо пощелкивает, подсчитывая наши грехи и добрые дела. А сейчас там что-то забарахлило: датчики какие-нибудь, например, отказали, — и она никак не может переключиться на режим конца света. Вот мы и пытаемся до нее добраться.

— И как же вы это делаете? — спросила Ольга.

— По-разному. Запускаем фейерверки, ракеты, отправляем наверх разные механизмы. Записываем обращения людей к богу и передаем на длинных волнах.

— А самих людей не запускаете?

— Не запускаем, — сухо ответил Шиндлер. — Ни целиком, ни по частям, если вы это имеете в виду.

Вилли поднялся со скамейки и, сделав пару шагов, застыл посреди двора, сунув руки в карманы и глядя на то, как работают его подопечные. Митя решил было, что немец обиделся на последний вопрос и решил закончить беседу, но тот неожиданно обернулся и предложил:

— В принципе, если у вас есть время, могу вам показать, как у нас тут все происходит. Вообще-то мы планировали запуск на вечер, но можно, наверное, и сейчас. Хотите посмотреть?

Митя повернулся к Ольге.

— Хотим, — сказала она.

— Виктор Иванович! — позвал Шиндлер.

От одной из групп отделился пожилой худощавый человек в армейской рубашке, застегнутой на все пуговицы и заправленной в высоко натянутые брюки, и подошел к директору, вытирая руки о широкие штанины.

— Виктор Иванович, я хотел бы показать нашим гостям сегодняшний запуск. Если у вас все готово, мы можем это сделать прямо сейчас?