Бог паутины

На ее терминал были выведены клавиши приемных и передающих устройств. Все находилось под рукой: переключатели диапазонов, верньеры, телефон, телетайп, аппарат факсимильной связи. Любо-дорого было смотреть, как она управляется со своим образцовым хозяйством. Учтена была каждая мелочь. Блокнот закреплен на выдвижной доске, а шариковая ручка — на пружинной леске, чтобы не затеряться, как это водится, в самый неподходящий момент.

Стоя у штурвала, который поворачивался в руках незримого кормчего, Климовицкий терзался запоздалыми сожалениями. Опять он влез не в свое дело. Ему ли тягаться с этими небожителями? Он будет стоять на вахте, освоит напичканную электроникой машинерию, но никогда не достигнет такой четкой собранности, такого органичного профессионализма.

Ампаро, нажав на стальную линейку, обрезала лист и передала электрографическую карту Средиземноморья, испещренную дугами атмосферных фронтов, флажками и рисками, указывающими скорость и направление ветра, цифрами баллов и фадусов. Перфорация с одного бока надорвалась, и область, примыкающая к Атлантике, вышла слегка размытой. Погоду на ближайшие сутки определял небесный бой Исландского минимума с Азорским максимумом. Поколдовав над метеокаббалистикой, Бургильон решил возвратиться на прежний курс и прибавить обороты. Встав к центральному пульту, куда были выведены пусковые кнопки и датчики всех судовых механизмов, он ввел программу в компьютер. Застрекотал приглушенный зуммер электронного блока, и под щелканье реле начался «опрос» работающих систем. Проверив сигнал на разумность, компьютер принял его к исполнению. Зуммер умолк. Качка постепенно уменьшилась.

Давя на барабанные перепонки, явственно звучала натянутая струна. Низкий рокот, переходящий в неслышимый, пронизывающий каждую клеточку инфразвук. Дыхание спящего, но готового впасть в бешенство Посейдона.

Луч локатора, обегающий зону двенадцатимильным радиусом, не вырисовывал сушу. Только сплошные облака во все стороны горизонта.

Прошло не менее двух часов, прежде чем появилась береговая линия. Перед входом в пролив между островами Полиэгос и Мелос Бургильон взял управление в свои руки.

— Есть предложение пообедать на Мелосе. На северном побережье превосходная бухта, эдакий аппендикс. Там всегда тишь да гладь. Остров, где нашли статую Венеры Милосской, заслуживает нашего внимания. Славен он и месторождением обсидиана, столь ценимого в древности. Честно говоря, я предполагал устроить праздничную трапезу на Олиоросе, но, право, нет смысла противиться буйству стихий.

— Похоже, с нами советуются? — Блекмен устроился за стойкой и, найдя нужный лист, сделал вид, что внимательно изучает карту. Нагнув заключенную в медный рожок лампу, он направил свет на Мелос с его глубоко врезанным улиткообразным заливом. — Сознайтесь, Рене, вы просто коллекционируете острова.

— Я влюблен в них. Почти каждый чем-нибудь, да замечателен. Кое-где, между прочим, по сей день сохранился обычай приносить в жертву быка. Выбирают самого тучного и красивого, оплетают лентами, цветами, а затем преспокойно закалывают к общему восторгу публики и местных властей. Праздник с вином и фейерверком — подлинная фиеста. Честь перерезать несчастному животному горло оспаривают самые именитые граждане. Как вам нравятся эти экстатические пляски на крови?

— Не очень, — поморщился Джерри.

— А я в восторге.

— Пережитки минойского культа? — высказал предположение Климовицкий.

— У ортодоксальных христиан, — уточнил Блекмен. — Хочу тебе кое-что показать, Пол, — он ткнул иглой измерителя кальдеру Тиры. — Слишком мала, чтобы быть Атлантидой Платона, не так ли?

— Основной камень преткновения. В Эгейском море нет места для острова величиной с Ливию и Малую Азию.

— В том-то и суть, что Солон неправильно понял египтян, а мы — Платона. Не об острове речь, а об островах, островной империи. Смотри сюда, — Джерри очертил круг, захватив Киклады и Крит. — Столичный Кносс, города-государства Малия, Фест и еще острова: Мелос, Кеос, Делос, Наксос, Аморгос — все это владения мудрого Миноса. — Раздвинув ножки измерителя во всю ширь и действуя им как указкой, он обвел материковую Грецию и турецкое побережье. — Памятники минойской культуры мы находим на Кифере, в Пилосе, Коринфе, на Эгине и на Эвбее, в Мегаре и далеко к северу на Скопелосе. Наконец, сама Малая Азия — Милет и острова Самос, Кос, Родос. — Плавно описанная окружность пересекла Карпофос и замкнулась на восточном берегу Крита, где, подобно острию копья, игла воткнулась в Закрое. — Вот пределы империи. Военный флот Миноса безраздельно господствовал над всем Средиземноморьем. После раскопок Эванса стало очевидно, что Финикия лишь наследница мореходов Крита. Минойцы выходили в Атлантику далеко за Столпы Геракла, они открыли Мадейру, Канары и Азорские острова за две тысячи лет до финикиян и за пять тысяч — до португальцев. В Южной Африке, в пустыне Намиб, найдены наскальные рисунки, напоминающие фрески Кносса. Особенно хороша Белая Дама с цветком в руке. Длинная юбка, открытая грудь, браслеты — все, как у критских красавиц.