Читаем Бог огня полностью

— Сдернуть его оттуда могла только крайняя необходимость. Сережа долго вспоминал, что же это было, и вспомнил. Твой муж объяснил свое неожиданное появление каким-то факсом, который пришел из банка. Речь, кажется, шла то ли об открытии новых счетов, то ли о перерегистрации старых — дело, конечно, важное, но не настолько, чтобы очертя голову мчаться в Москву. Он вряд ли сорвался бы из Женевы, если бы этот факс был подписан человеком случайным. Ты догадываешься, чья там стояла подпись?

— Митя был ему как сын, — едва слышно произнесла она.

— Это же бизнес. А в нем не бывает родственных связей.

— Черт! — Она резко выпрямилась, села на диване. — Помнишь, что говорил Сережа? Ну, про ощущение неуюта? Мне кажется, теперь я знаю, откуда оно, — Она прикрыла глаза. — Да-да, там, на кладбище… Этот молодой человек был с Игнатием Петровичем, стоял чуть сзади. Меня холодный пот прошиб, когда я поймала его взгляд.

В камине звонко треснуло лопнувшее полено и выплюнуло раскаленное ядрышко головешки размером с перепелиное яйцо.

Огненный шарик, подскочив, прокатился по жестяному настилу, разматывая по своему следу нить голубоватого дымка, соскочил с поддона: Пробежав еще немного, замер неподалеку от края циновки, расстеленной на полу, и начал тлеть, линяя, постепенно превращаясь из рыжего ежа, ощетинившегося искрящимися иглами, в каплю голубоватой жидкости, охватывавшей пунцовое, ритмично пульсирующее ядро.

* * *

Прошло достаточно времени, но огонь жил, хотя дышал слабо, а его ядро, прежде пунцовое, раскаленное, источавшее жар, постепенно темнело, сжималось, и защитный голубоватый налет, окутывавший пунцовую магму, истончался…

Однако он жил, это Бася чувствовала, потому что от пола шел очень тонкий, едва различимый запах, знакомый с детства, когда кто-нибудь из мальчиков во дворе, выломав из ненужного ящика плоскую доску, клал ее на колени, доставал из кармана маленькое круглое волшебное стекло, и, плавно поводя рукой, втягивал в стекло, как в воронку, огромный, расплёсканный по двору солнечный свет, и приручал его, обращая в тонкую желтоватую нить, струившуюся из лупы, а на доске вдруг вспухало черное пятнышко ожога, рассеивавшее этот удивительно сладкий запах паленого дерева.

Б. О. стоял теперь перед ним на коленях и согнутой ладонью очерчивал воздушную полусферу над этим гонцом, высланным из камина в разведку, точно ловил рукой дыхание головешки, — что-то в его позе, в том, как он оберегал ладонью этот эмбрион огня, было такое, отчего у Баси перехватило дыхание.

— Слушай, — ошарашенно прошептала она, — ты что, правда относишься к нему… ну, к огню… как к вполне одушевленному, мыслящему существу? Ты что, в самом деле язычник?

— Ну, это сильно сказано… — тихо отозвался он. — Просто меня давно не покидает ощущение, что этот мир был задуман как бесконечный ряд равновеликих величин. В нем все равны — герань и ворона, ветер и старый камень, чайка и тополь, паучок и кладбищенская собака, дождь и муравей, рыба в реке и радуга, человек и утренний туман… Но есть один фактор, который стоит особняком и выполняет роль арбитра, что ли… То есть следит за порядком в ряду. За тем, чтобы никто из Него не высовывался и не ставил себя выше остальных. А что касается его мудрости… — Он посмотрел на нее через плечо, мягко улыбнулся. — Как ты думаешь, что у него на уме?

— Господи, да откуда я знаю?

— Ну, что бы ты сделала на его месте?

— На его месте, — прикинула она, озираясь, — я бы попятилась — для начала. Потом обогнула бы лист прибитой к полу жести и направилась бы в сторону сухих поленьев, сложенных у каминной стенки. Поленья очень аппетитные и питательные, сосновые, и кроме того, снизу накрошена мелкая щепа, она сгодится на закуску. Словом, я бы двинулась туда. Там есть чем поживиться.

Б. О. последил за ее взглядом.

— Поживиться есть чем, верно. Но ты уверена, что тебе хватило бы сил туда доползти? Это. заманчиво, но не разумно, — Он помолчал, чертя вокруг уголька плавные круги. — Нет, мы пойдем другим путем! Посмотри на него, — говорил Б. О., — он уже словно выбился из сил, но его вялость, неповоротливость, это предсмертное курение белым дымком есть просто защитная реакция, присущая всякому живому существу, изъятому из привычной среды обитания. Оказавшись в новой среде, не приспособленной к жизни, он поначалу мечется, буйствует, рвется из последних сил, но в какой-то момент инстинкт подскажет ему: побереги силы, еще не все потеряно, еще есть шанс.

— Разве он у него есть?

Б. О. поднялся с колен, распахнул дверь — ветер мощным потоком устремился к окну и шевельнул начавшее уже чернеть ядрышко. Чрево головешки пунцово вспухло, вздохнуло, и с этим вздохом начал разрастаться внутри нее новый жар, оживляя потемневшие ткани потоком рыжей крови, а голубоватое пламя раздулось и устремилось вслед за ветром.

— Шанс есть всегда, — сказал Б. О. — Пусть крохотный, несбыточный, но есть. И он знал, он надеялся на него и распорядился им очень разумно, совсем не так, как ты предполагала.

— Но мой путь логичен.

Перейти на страницу:

Похожие книги