Бог одержимых

Громада камня ласково грела левую щеку, а поднявшийся к ночи ветер обдавал холодом правую. Чуть потрескивала, остывая, скала. Ветер едва слышно подвывал на утесе. Где-то далеко гремел барабан.

"Гуллосу тоже не спится, — улыбнулся сквозь сладкую дрему Егор. — Ни телевизора, ни Интернета. Развлекает аймаров, как может. Впрочем, чтоб на потеху племени дырку в камне пальцем провертеть, барабан, наверное, не нужен".

Взобраться на складку он успел до темноты. Расставил закладухи и тщательно закрепился. Потом размотал стометровую катушку капронового троса, и Гарсилас передал ему термосы с горячими бульоном и мате. А еще пакетик с сухофруктами и спальный мешок — и сейчас было холодно, а к утру температура могла и вовсе упасть до нуля.

На удивление, какой-то особенной усталости Егор не чувствовал. Даже таинственная сороче, которой пугали "бывалые", никак не сказывалась на его самочувствии и настроении. Никакой одышки или слабости. Разве что немного тянули мышцы живота, куда бойцы Гуллоса приложились палкой. Впрочем, возможно, существенной прибавкой к здоровью было мате. С ударением на первом слоге, разумеется. А то, что южноамериканский "травяной чай" заваривался на листьях дерева, Егор узнал еще в первую неделю аккомодации в Парамонга.

"Инструктаж, прививки, крепости Инки, волосы дыбом на русском загривке…"

Наверное, командиру и впрямь удалось поделиться с ним своим спокойствием. А может, и вправду ничего такого в этом подъеме не было.

"В конце-концов, я этим занимаюсь уже полгода, — сказал себе Егор. — Наверное, окреп, да и опыт, какой-никакой появился…" Еще он подумал, что если поверить командиру о правилах поведения в экстриме и принять все как есть, то… что тут такого? Спасение в безвыходной ситуации в том, чтобы перестать искать выход. Живет он здесь. На горе. И совсем неплохо устроился. Ему тепло. Он сыт. Простейшие физиологические потребности своевременно удовлетворены. В полном объеме. А что опорожнение кишечника происходило на стометровой высоте, так это и впрямь забавно: теперь, когда он будет говорить: "да ложил я на вашу цивилизацию", — это не будет хвастовством или бравадой.

Так он себе и думал о том о сем, как вдруг зазнобило: неподалеку на карнизе засветилось серебристое облачко. Сияние, дрожа и переливаясь, уверенно принимало очертания человека… Через минуту сгусток света оформился в женщину, которая, кутаясь в пончо, стояла на краю пропасти. Широкие поля сомбреро закрывали ее лицо.

— Командир, — шепотом позвал Егор. — У меня проблемы, командир.

— Что там? — немедленно отозвался Виталий.

— Тут у меня женщина…

— Одета?

— Что? — не понял Егор.

— Женщина, спрашиваю, одета?

— Да. Пончо, сомбреро… лица не видно.

— Тогда откуда ты знаешь, что это женщина?

— Не знаю, — растерялся Егор. — Мне так кажется.

— Допрыгался, — посочувствовал Виталий. — Целибат в твоем возрасте… а ведь Дмитрич звал тебя в бордель! Да и наши девки на тебя косятся.

— "Целибат" — это у попов-католиков, — возразил Егор. — А меня невеста ждет.

— Тогда анахорет…

— "Анахорет" — это отшельничество. Там про женщин ничего не сказано.

— Вот я и говорю — анахорет, если женщины не предусматриваются.

Спор о терминологии как-то незаметно отвлек Егора от сияющего призрака, но сама проблема никуда не делась: так и стояла в метрах пяти от него, чуть подрагивая на ветру, будто прислушиваясь к далекому барабану.

— А мне что делать? Привидение-то, вот оно.

— А что же ты хотел? Кладбище все-таки…

— Очень "смешно", — недовольно буркнул Егор.

— Любуйся! — посоветовал Виталий. — Считай, — повезло. Ты в горах, парень! Каждый из нас видел нечто, чему нет объяснения. Тот же Дмитрич, к примеру, полярным сиянием любовался. В Карпатах. Так разве сравнить: у него — бессмысленные сполохи на небе, а у тебя — дама.

Егор понял, что Виталий насмешничает только затем, чтобы успокоить и не дать запаниковать.

— Командир, — позвал он. — А ты не мог бы в бинокль глянуть: эта штука и вправду здесь светится, или у меня крыша едет?

— Давно смотрю, Егор, — ответил Виталий. — Насчет "крыши" можешь быть спокоен: у тебя на карнизе и вправду что-то есть. Но мне отсюда не разобрать: скала теплая — воздух дрожит. И что твоя барышня делает?

— Мне кажется, барабаны аймары слушает, — сказал Егор. — Во всяком случае, будто повернута в ту сторону, откуда звуки. А еще она мерцает… в такт.

Серебристое облако и вправду заметно колыхалась в такт барабанам. Но кроме общего колебания формы, свечение заметно пульсировало по яркости. Было красиво: лиловые искры рождались внутри и стремительными волнами перебегали из центра к периферии…

— Гарсилас говорит, что духа нужно успокоить, — сказал капитан.

— Успокоить?

— Да. Древняя смерть. Бояться не нужно, она пришла только за словом: узнать, как мы тут живем. Лучше всего петь. Гарсилас уже свою сопилку достал..

Снизу и вправду донеслись неуверенные звуки разбуженной свирели.

— Это свирель, командир, — сказал Егор. — Только здесь она называется "чиримия".