Бог Непокорных

Знакомясь с освобожденными людьми, Лэйн обратил внимание на крепкого телосложения женщину двадцати пяти — тридцати лет — коротко стриженная, одетая в мужскую одежду, на женщину она была мало похожа. Ее звали Хейла Равентаж, она была дочерью охотника и росла без матери. Последние несколько лет Юден, ее отец, тяжело болел, и его работу — вполне, между прочим, успешно — выполняла Хейла. Говорили, что она девственница и никогда не ложилась с мужчиной, но, строго говоря, это было не так, поскольку отец принудил ее делить с ним постель, когда ей не исполнилось еще и восьми лет; это сожительство продолжалось до двадцати лет, пока Юден не заболел лихорадкой. Физическая близость ей удовольствия не приносила, но она научилась ее терпеть; иногда ей хотелось завести собственную семью, мужа и детей, все как у других, но эти желания были довольно мимолетны и быстро проходили. Она совершенно не умела быть женственной и не знала, как обращаться с мужчинами. Когда Раммоны и Делбери бросили клич, созывая всех выступить против грабивших городки и поселки Джадасов, Хейла откликнулась на зов — с копьем и луком она обращалась лучше большинства мужчин в ополчении.

Ильсов разбили, сопровождавших ополчение женщин изнасиловали, не избежала этой участи и Хейла — однако, как женщина она была мало привлекательна, и, кроме того, относилась к тому, что вытворяли с ее телом, с полным равнодушием — поэтому Джадасы быстро потеряли к ней интерес и заперли в тюрьме вместе с остальными пленными. Частично свою историю Хейла расскажет Лэйну позже — а тогда, во дворе латтимской тюрьмы, он впервые обратил на нее внимание и сделал в уме пометку: по тому, как она говорила, по ее взгляду, жестам и общему впечатлению уверенности — она вполне могла подойти на роль одного из офицеров той небольшой армии, которую Лэйн планировал тут сформировать в самом ближайшем будущем.

Заперли ворота; всю еду, которую удалось отыскать в тюрьме, бывшие заключенные немедленно съели; больных поместили в теплые помещения; оружие, ранее принадлежавшее Джадасом, разобрали — и, кроме того, опустошили еще и склад с тем оружием, которым пользовалась тюремная стража до прихода завоевателей. Образовавшаяся в итоге голодная и грязная толпа особого восторга у Лэйна не вызвала, но это было лучше, чем ничего.

Поскольку ратуша находилась совсем рядом, из бойниц тюрьмы факелы и суета у Большого дома были замечены сразу — это означало, что Джадасы уже рядом.

— Нас им не достать, — довольно сообщил Фал Делбери, дядюшка здоровяка Эдуса. — Пусть тащат лестницы и лезут на крышу, а мы — ха-ха — будем постреливать в них из бойниц!

Луков при обыске оружейной было обнаружено три, и один самострел — считай, по одному стрелку на каждую из стен. «Да уж, могучая оборона…», — насмешливо подумал Лэйн.

— Им нужно просто подождать, и мы сами выйдем, — возразил Марнин Раммон. — Ну, или с голоду околеем. Еды-то нет.

— Не будут они ждать, и на стены не полезут, — сказал Лэйн. — Я бы на их месте поджег тюрьму и уходил бы из города — слишком мало их осталось, чтобы Латтиму удержать. В Энно или к Коршунам, не знаю уж, куда там они захотят идти…

— Скорее уж, в Огвин, — подал голос Таэн эс-Латоль, до завоевания бывший капитаном латтимской стражи. Он хотел сказать что-то еще, но не смог — на пожилого вояку напал приступ кашля. Хотя он был посажен в тюрьму задолго до бунта Раммонов и Делбери, и поэтому оказался не в яме, а получил в свое распоряжение целую камеру — в заключении он сильно простыл и чувствовал себя препаршиво.

— Это что за место? — Спросил Лэйн, дождавшись, пока Таэн откашляется и вытрет седые усы. — И почему туда?

— Городок к юго-западу от нас, в паре дней пути. Там… там…

Кашель снова прервал речь старика.

— Там обосновался ярл Эдвульф по прозвищу Багряный Мед, — ответил Марнин Раммон вместо Таэна. — Тоже из этих, из Джадасов.

— Сколько у него людей?

— Четыре десятка.

В это время к ним — разговор происходил в большой комнате на первом этаже тюрьмы — со второго этажа спустился Джайк Раммон и с тревогой сообщил, что Джадасы, кажется, собираются выдвигаться к тюрьме.

— Пора уходить! — Фал подскочил на месте и направился к дверям. — А то и правда, сожгут тут живьем!..

— Никто никуда не уходит. — Четко и раздельно произнес Лэйн.

Фал отмахнулся — мол, кто запретит? — и не замедлил шага; тогда Лэйн развернул на левой руке арбалет и выстрелил Делбери в ногу. Фал упал на пол, вопя от боли; Лэйн быстро вывел в воздухе иероглиф «Молчание» и словно толкнул незримую надпись в сторону лица упавшего; Фал захлебнулся собственным криком. В пронзительной тишине, наступившей после этого, Лэйн проговорил:

— Я убил здесь десять человек и больше двадцати — в ратуше. Джадасов осталось немного, но эти оставшиеся организованы и готовы к бою. Мы справимся с ними, если вы будете делать то, что я говорю. Кто-нибудь хочет возразить? Если да, пусть просто поднимет руку, — во мгновение ока в руках Лэйна, словно по волшебству, появились два длинных ножа. — Я ее отрежу и продолжу, потому что времени на споры у меня нет.