Бог ненавидит нас всех

Спасение приходит в образе швейцара в изящном костюме, который, открыв дверь такси, приветствует меня на безупречном английском.

— Добро пожаловать во «Времена года»! — говорит он. — Консьерж будет рад помочь вам и обменяет вашу национальную валюту на наши корейские воны. Не беспокойтесь, я напомню водителю о том, чтобы он выключил счетчик на время ожидания. Кроме того, позволю себе напомнить, что в Корее не принято давать водителям чаевые.

Двери отеля разъезжаются передо мной, как театральный занавес, и я захожу в богато и вместе с тем со вкусом оформленный огромный холл. Осматриваясь в поисках дежурного администратора, которого швейцар так любезно охарактеризовал консьержем, я натыкаюсь взглядом на Рэя. Он, развалившись, сидит на одном из диванов в холле и явно чувствует себя здесь как дома. Его внимание сосредоточено на какой-то незнакомой мне брюнетке. Он не сводит с нее глаз и даже не замечает меня, хотя для того, чтобы дойти до стойки портье, мне приходится пересечь весь холл.

Любезнейший и явно толковый консьерж каким-то чудесным образом превращает сто американских долларов в весьма солидно звучащую сумму — 70 000 корейских вон. Я возвращаюсь ко входу, чтобы рассчитаться с таксистом, и тут у самых дверей меня перехватывает Рэй.

— А вот и он! — вопит он, сжимая меня в железных объятиях. — Старик, нам надо поговорить.

Я не без труда вырываюсь из его хватки и, хлопнув приятеля по плечу, говорю: я тоже рад тебя видеть. Давай поговорим, только сначала я кое-какие дела улажу — по счетам заплатить надо. Таксист берет протянутые ему деньги — точь-в-точь по счетчику — все с той же улыбкой, которая была приклеена к его физиономии на протяжении всей дороги. Пятитысячную корейскую купюру я сую швейцару, так кстати пришедшему мне на помощь. Множество нулей на банкнотах дает весьма заметный обманчивый эффект: я чувствую себя просто миллиардером, как минимум Дональдом Трампом. В общем, обратно в гостиницу я захожу уже «как человек» — неестественно важной походкой и с самым солидным видом.

Рэй ждет меня, приобняв за плечи свою темноволосую спутницу. При первом же взгляде на нее я прихожу к выводу, что тридцатью двумя каноническими параметрами достоинства этой «госпожи совершенство» далеко не исчерпываются. Как минимум, среди них должны быть такие четкие признаки, как наличие «кожи цвета мороженого „Мокко микс“» и «ноги как по лекалу танцовщицы кордебалета».

— Вы, наверное, Деви? — говорю я, протягивая руку.

Девушка в ответ также подает мне руку, но так, словно рассчитывает, что я буду ее целовать. Что я, собственно говоря, и делаю.

— В первый раз в жизни целую богиню.

Деви одаривает меня роскошной улыбкой и, к немалому моему удивлению, обращается ко мне на отличном английском с изящным британским акцентом.

— В моей стране считается, что это приносит удачу.

— Отличная новость, — говорю я. — Удача-то мне как раз и не помешала бы.

— Вы, американцы, — такие плохие мальчики… — говорит Деви, но в ее голосе я не слышу ни намека на осуждение. — Мы с Рэем как раз собирались выпить по коктейлю в баре. Не желаете к нам присоединиться?

— Я бы с удовольствием, но, к сожалению, у меня совершенно нет времени: я здесь только до понедельника и мне очень хотелось бы поскорее увидеть девушку, ради которой я и прилетел.

Деви в изумлении чуть наклоняет голову набок и уточняет:

— Так вы что, завтра уже уезжаете?

— Нет, в понедельник.

— Но ведь сегодня воскресенье.

— Эй, что ты там говорил про линию перемены дат? — мрачно спрашиваю я у Рэя.

Тот смотрит на меня, как побитая собака, и говорит:

— Это работает, только когда в другую сторону летишь. Отсюда — домой. Ну а когда сюда… В общем, выходит, что в эту сторону ты день теряешь. Признаюсь, виноват. Слушай, старик…

— Нет-нет, подожди… Значит, у меня остается — дай-ка посчитать — каких-то восемнадцать часов до обратного рейса. Вот уж попал так попал. Ладно, давай лучше подскажи, как разыскать Кей?

Рэй кивает и вроде бы хочет мне что-то сказать, но почему-то не решается. Деви без тени смущения вмешивается в разговор.

— Вы сказали, Кей? Так она же в нашем люксе, — говорит она.

Я успеваю заметить, что улыбка на ее лице чуть изменилась — буквально самую малость, но при этом я прекрасно улавливаю, насколько сильно изменилось ее отношение ко мне: радушие и благосклонность уступили место чему-то иному — явно более сложному и загадочному. В общем, похоже, не зря эту женщину в свое время выбрали богиней.

— Значит, в вашем люксе, — уточняю я, стараясь не попадать под очарование собеседницы. — Мне нравится, как это звучит: «номер люкс». Ладно, выкладывайте, какой у вас номер?

— Надеюсь, вы не станете мешать им?

— Им? Кому это им?

— Ой, это было так замечательно, так красиво, так трогательно. — Ни с того ни с сего Деви начинает щебетать, как девочка-подросток. — Ее бойфренд сделал ей потрясающий сюрприз — усыпал пол в холле розовыми лепестками…

— Бойфренд? Подождите, у Кей нет никакого… Что, Нейт здесь?

Рэй пожимает плечами и говорит:

— Вот это-то я и пытаюсь втолковать тебе с той самой секунды, как ты сюда ввалился.