Бог Монстров

Иногда я скучаю по ней. Даже если она может быть властной и неразумной, ее объятия были утешением, когда я чувствовала себя потерянной.

За исключением того момента, когда умер мой отец. Трагедия каким-то образом усилила ее объятия, сделав ее еще холоднее.

Я смахиваю капли воды со своей кожи и отжимаю пропитанный влагой край футболки. Поскольку я выросла на близлежащем озере, я привыкла плавать и наслаждаюсь свободой заниматься этим во второй половине дня. Но пока остальные плавают топлесс, я выбираю длинную футболку, которая не только прикрывает мое тело от посторонних глаз, но и защищает мою кожу от палящего солнца, которое палит бесконечными лучами нестерпимого жара.

— Я вижу, тебе нравится мой дом.

При звуке голоса мадам Бомонт я оборачиваюсь, с нетерпением ожидая возможности снова поговорить с ней.

— Здесь удобно.

— Мне приятно это слышать. Я бы хотела, чтобы ты сопровождала меня в моей следующей экскурсии в город.

Город? Какой город?

— Когда это может быть?

Обмахиваясь веером, она плюхается на один из шезлонгов у бассейна рядом со мной.

— Через несколько дней. Раз в шесть месяцев мы собираемся на большом стадионе. Мужчины из ульев с далекого севера приходят с сокровищами, чтобы получить возможность провести время с моими девочками. Ты придешь как мой гость.

— Для чего они собираются?

— Игры.

— Какие игры?

— Это спортивное мероприятие, где мужчины демонстрируют свою мускулатуру и хвастаются размером своих членов. Но для нас? Это обвал бизнеса. Это случается один раз зимой и один раз в летние месяцы.

Я смотрю туда, где капля воды на бетоне тает от испарения солнца.

— Спортивное мероприятие. Как Олимпийские игры?

— Ты знакома с Олимпийскими играми?

— Мы изучали это.

— Полагаю, ты могла бы сказать, что это похоже. Махнув рукой в знак отказа, она, кажется, нетерпелива к моим расспросам.

— Конец недели. Ты увидишь, как эти штуки здесь работают.

Наконец-то. И, возможно, я получу несколько столь необходимых ответов.

Темнота окутывает мою комнату, когда я лежу на боку, глядя на раскачивающиеся пальмы.

По общему признанию, если это и торговля людьми, то уж точно не те ужасающие истории о прикованных в подвале цепях, о которых я читала до Драги. На самом деле, это странно мирно.

Ничто не сравнится с «железным кулаком церкви», куда я направлялась в течение на следующих пяти лет.

Мои мысли возвращают меня на два года назад, к истории, рассказанной младшей сестрой одной из девушек в моей общине, о том, как мать Чилсон отказывала в еде, когда девушка усомнилась в одной из ее историй об апостолах. В течение семи дней ей не давали ничего, кроме воды и единственного ломтика хлеба.

Эта альтернатива, безусловно, ничем не лучше этой, и снова я не могу не задаться вопросом, что бы сказал мой отец, если бы он был здесь.

Тихий стук в дверь напрягает мои мышцы. Раньше никто не заходил в мою комнату так поздно, и, когда свет заливает комнату, я смотрю на отражение в окне, отмечая маленький силуэт, прокрадывающийся через приоткрытую дверь.

— Талия. Шепчущий голос Ясмин разносится по комнате, и я поворачиваюсь на кровати, чтобы обнаружить, что она на цыпочках приближается ко мне, одетая в яркую ночную рубашку бирюзового цвета, которая плохо скрывает ее в тени.

— Послушай меня… есть кое-что, что ты должна знать об играх…

Задетая ее комментарием, я откидываюсь на подушки, и только тогда я замечаю, как ее брови приподняты, а в глазах застыл страх.

— Что это? Спрашиваю я, похлопывая по матрасу, чтобы она села рядом со мной.

Другая фигура, более крупная и устрашающая, занимает ширину дверного проема.

Поворачивая к нему голову, глаза Ясмин расширяются, и она качает головой.

— Я просто … Я была просто … Прости! Она быстро перемещается к шпионящему за ней гиганту.

— Подожди, Ясмин. Я бросаюсь в ее сторону, не обращая внимания на ожидающего там охранника.

— Что ты собиралась рассказать мне?

— Ничего. Я не собиралась тебе ничего рассказывать. Проскальзывая мимо дородного мужчины, она не удостаивает меня даже взглядом, когда выбегает из моей комнаты.

Луч света отступает, тени возвращаются, когда Генри закрывает дверь, и я снова оказываюсь одна в темной комнате.

Глава 8

— Милосердные небеса, ты — видение! Мадам Бомон разводит мои руки в стороны, рассматривая белое платье с оборками, которое она настояла на том, чтобы я надела.

— Богиня чистоты и надежды.

— Это то, кем я должна быть? Апатия в моем тоне не могла бы быть более без энтузиазма, если бы я действительно приложила усилия.

Ее наряд гораздо менее вычурный, с ее струящимся топом и брюками, которые больше похожи на юбку, поскольку они струятся вокруг ее ног, когда она идет. Как вода. Да, это так. Она напоминает мне ходячий бассейн с отливом. Оживленная, но неглубокая.

— Да, — говорит она.

— Отсутствие надежды порождает всевозможные вещи. Преступление. Убийство. Изнасилование. Когда есть надежда, есть и возможности. Амбиции. Опуская мои руки, она тянется к жемчужному ожерелью, прикрепленному к моей ключице.

— Во времена римской Империи жемчуг считался символом богатства и престижа.