Бог Ярости

Не тогда, когда он смотрит на меня так, будто не может насытиться. Как будто я — центр его вселенной. Пусть даже временно.

Он растирает меня твердыми движениями пальцев. Я дергаю бедрами, член упирается мне в пресс.

— Вот так. Ты так хорошо принимаешь мои пальцы.

Мой выдох превращается в длинный, прерывистый вдох, и я прижимаюсь к нему задницей, подстраиваясь под его движения.

— Мне нужны твои руки, — Николай бросает смазку ближе ко мне. — Сделай мой член скользким, чтобы я мог трахнуть тебя, малыш.

Это чудо, что я сразу же не кончил. Я до неприличия горжусь тем, насколько уверенна моя рука, когда я выдавливаю на нее смазку, наклоняюсь и скольжу ладонью по длине Николая.

Дойдя до кончика, я останавливаюсь и, как наркоман, который ничего не может с собой поделать, беру в рот головку и дергаю за пирсинг зубами.

Его рык удовольствия — музыка для моих ушей.

— М-м блять… малыш… я кончу, если ты продолжишь в том же духе.

Я с хлопком выпускаю его головку и продолжаю смазывать его от основания до кончика.

— Мне нравится, как ты, блять, трогаешь меня, но мне также нравится… — он просовывает свои пальцы внутрь меня, добавляя третий. — Как ты принимаешь меня в свою задницу.

Моя рука останавливается на его члене, и я со стоном откидываю голову назад.

— Ах… блять… Это слишком… Нико, блять…

— Не отвлекайся, малыш. Если ты едва можешь принять мои пальцы, то как же ты справишься с моим членом в этой тугой попке?

Я сжимаю его член, дроча быстрее, и извиваюсь с его пальцами внутри.

— Вставь в меня свой член. Я хочу, чтобы ты был во мне.

— Мне нравится твой грязный рот, — он прижимается своими губами к моим и целует меня жестко и быстро, одновременно вытаскивая пальцы.

Моя спина ударяется о кровать, но он не отстраняется. Я не позволяю ему.

Он накрывает мою руку своей и заставляет направлять его член к моей дырочке, а его язык борется с моим, зубы царапают, покусывают, требуют.

Пирсинг дразнит мое отверстие, прежде чем он входит на первый дюйм.

— Умммф… — я бормочу ему в губы, и этот идиот воспринимает это как знак разорвать наши рты.

— Расслабься ради меня, малыш, — его глаза теперь более ясные, более соответствующие тому Николаю, которого я знаю, когда он целует мою челюсть, нос и веки.

Что он делает?

Блять…

Я дергаю его за волосы.

— Перестань целовать меня повсюду, как будто я девушка, Николай.

Он лишь усмехается и прикусывает мою нижнюю губу.

— Я не целую девушек повсюду — или парней, если уж на то пошло. Но я буду целовать тебя везде, где только захочу, цветок лотоса. Привыкай к этому.

Затем он засасывает мою губу и целует, а потом кусает меня в горло, подаваясь бедрами вперед, входя в меня еще на несколько дюймов.

Моя задница сжимается вокруг него, и я вздрагиваю от жгучего проникновения. Несмотря на смазку, он чертовски огромный, и я чувствую, как пирсинг царапает по моим внутренностям. Но это не плохое ощущение, просто новое.

Может быть, даже немного… волнующее.

Ладно, очень.

— М-м-м… ты такой тугой, малыш. То, как твоя задница обхватывает мой член, просто великолепно. Не думаю, что смогу больше сдерживаться.

— Войди до конца.

— Малыш… Это твой первый раз.

— Я сказал. Войди до конца. Не относись ко мне, как к слабоку.

— Я знаю, что обещал не причинять тебе боль, но ты делаешь это чертовски невозможным.

Он двигает бедрами вперед, погружаясь в меня, и я дергаюсь, содрогаясь в его объятиях.

— Блять, малыш, блять. Тебе больно?

Я прячу голову у него в шее, изучая очертания змеи на его плече, и извиваюсь на нем, а затем кусаю мочку его уха.

— Еще. Дай мне, блять, еще.

— О, малыш. Сейчас тебя по-настоящему трахнут, — шепчет он в ответ, втягивая мой рот в свой и входя в меня, медленно и долго. Ощущение жжения исчезает, и по позвоночнику пробегают мурашки удовольствия.

Словно почувствовав, что я приспособился, Николай медленно ускоряет темп, пока мой член не растекается спермой по нашему прессу.

Он трахает меня жестко, не спеша, не торопясь, а я встречаю его удар за ударом, подергивая бедрами и трахая его рот языком. Незнакомые звуки срываются с моих губ всякий раз, когда я чувствую внутри себя касания его пирсинга.

Постепенно его рот, рука и член развязывают мне руки, оставляя опустошенным и отчаянно жаждущим всего, что он может предложить.

— Господи. М-м-м… Твоя задница создана для моего члена.

— З… закрой рот, — я ловлю его губы, но он отстраняется лишь на секунду, зажав мою губу между зубами, а затем тянется рукой между нами и скользит пальцами по моему соску.

Я вздрагиваю и извиваюсь, впиваясь зубами в его язык, когда он замедляет темп.

— Что ты делаешь…

Мои слова затихают, когда его головка натыкается на то самое приятное место внутри.

Вся кровь приливает к моему члену, и позвоночник напрягается. Похоть и потребность поднимают меня ввысь так высоко, что мне кажется, будто я никогда не смогу спуститься.

— Нико… блять… бляяяять…

Он сжимает мой член и шепчет:

— Кончи на меня, малыш. Покажи мне, кому ты принадлежишь.