Бог Ярости

Я издаю гортанный звук, а он сосет, а потом снова прикусывает мою нижнюю губу, грубо царапая кожу между зубами, прежде чем отпустить ее.

— Тебе понравилось, малыш? — он говорит так близко к моему рту, что целует меня с каждым словом.

— Не называй меня так, — выдыхаю я, перетасовывая и перебирая беспорядок в своей голове, но все равно, черт возьми, не могу ухватиться за ниточки своего здравомыслия.

— Не называть тебя как? Малыш?

— Николай!

— Твою мать. Мне нравится, как ты выкрикиваешь мое имя, малыш.

— Не надо.

— Почему? Задевает за живое? — он двигает бедрами и прижимается своим пахом к моему, а мои широко раскрытые глаза встречаются с его похотливым взглядом. — Поправка, это определенно задело не просто за живое, потому что ты чертовски твердый. На этот раз точно из-за меня.

— Перестань… — слово прозвучало хрипло, почти неслышно, и я не уверен, что Николай услышал его вообще.

Какая-то часть меня благодарна за то, что он пропустил его мимо ушей, потому что он вклинивается своими коленями между моими и скользит длиной своей выпуклой эрекции по моему члену.

По позвоночнику пробегает восхитительная дрожь, и я издаю долгий выдох.

— М-м-м. Ты стал таким твердым от одного только поцелуя, — он проводит языком по моему рту снова и снова, словно пытаясь что-то стереть. — Твой член, должно быть, огромный. Я чувствую его через твои штаны, он весь напряжен и просит внимания.

Он еще немного трется об меня, пока я не чувствую, что сейчас лопну, голова и тело совершенно не в ладу друг с другом.

Я крепче сжимаю его затылок и дергаю за волосы, мой голос хриплый.

— Не… останавливайся…

— Это «не останавливайся» или «нет, остановись»? — он наращивает темп, насухо трахая мой член своим, пока моя болезненная эрекция не упирается в брюки.

Должно быть, я издаю какой-то звук, потому что Николай хихикает мне в губы.

— Я буду считать, что это первое. М-м-м… Ты ощущаешься очень хорошо, малыш. Так чертовски идеально.

Его слова плывут в дымке удовольствия, окутывающей мою голову, и пронзают меня до мозга костей.

— Ты чувствуешь, как я тверд из-за тебя? — поцелуй. — Как я жаден, когда дело касается тебя? — поцелуй. — Я поглощу тебя целиком, мой прекрасный цветок лотоса, — поцелуй. — Заставлю тебя забыть обо всех, кто был до меня, а именно о гребаной Кларе.

Его рука опускается с моей спины, скользит по прессу, животу и к поясу брюк. Я опускаю руку, которая была зажата между нашими грудями, и шлепаю по его руке, а затем яростно качаю головой.

Молча.

Мои глаза умоляюще смотрят в его остекленевшие зрачки. Впервые кто-то смотрит на меня так. Как будто одержим идеей обо мне.

И это чертовски пугает.

— Не заставляй меня делать это, — шепчу я, когда он не делает ни единого движения, чтобы убрать руку.

— Слишком поздно.

— Я… пьян, — моя грудь вздымается и опускается так сильно, что задевает его при каждом движении, при каждом вздохе, и я опьянен, совершенно не в своем уме.

— Тогда вини в этом меня, малыш, — он отталкивает мою руку, и на этот раз я позволяю ей упасть на бок и больше не пытаюсь остановить его, пока он расстегивает мой ремень и тянет вниз молнию.

Мои внутренности трещат и рушатся, и я не узнаю свои похотливые мысли. Я не узнаю эту версию себя.

Потому что я слежу за его движениями, предвкушение вьется во мне, как змея, когда он обхватывает татуированной рукой мой твердый как камень член. Я не останавливаю его, когда он проводит большим пальцем сбоку. Не останавливаю его, когда он делает уверенный, восхитительный толчок.

Я просто смотрю.

В полном, абсолютном восхищении.

Он вытаскивает мой болезненно твердый член, и я шиплю от ощущения его грубой руки на чувствительной коже.

— Блять. У тебя действительно огромный член, и он плачет по мне. М-м-м… Необрезанный. Чертовски идеально, — он одаривает меня очаровательной ухмылкой, поглаживая от основания до крайней плоти и надавливая большим пальцем на головку.

Мне кажется, что сейчас я разыграю грандиозную шутку и кончу прямо здесь и сейчас, утопая в его взгляде и волосах, обрамляющих его точеное лицо.

Неужели это должно быть так чертовски приятно?

— Привет, член-натурал Брэндона. По-моему, ты очень похож на гея, — он снова гладит меня, на этот раз более жестко, вызывая дрожь.

Где-то в глубине души я понимаю, что должен остановить его. Мне нужно остановить его.

Но я не хочу.

У меня нет никакого желания.

Ни одна из моих телесных функций не согласна с логической частью моего мозга. Не тогда, когда он дрочит мне с таким уровнем контроля, что я задыхаюсь.

В ушах звенит, перед глазами все расплывается, но он остается в центре фокуса, его жесткие удары приковывают меня к моменту.

К нему.

По позвоночнику пробегают мурашки, и вся моя кровь приливает к тому месту, где он прикасается ко мне.

— Вытащи мой член, — приказывает он низким, рычащим голосом.

Мои тяжелые веки приподнимаются на долю секунды, и я ошеломленно смотрю на него.

Что он только что сказал?

— Сейчас, — говорит он, на этот раз более твердо, и я не знаю, что на меня нашло.