Бог Ярости

— Я не понимаю, как такой, как ты, — она снова смотрит на меня этим высокомерным взглядом. — Может быть с таким великодушным человеком, как Брэн. Это просто в голове не укладывается.

— И это ваше дело, потому что…?

— Мне не нравится, что он тратит свои таланты и время на таких правонарушителей, как ты. Ты, должно быть, чем-то ему угрожал.

Я прислонился спиной к стене.

— Опять же, не понимаю, какое вам до этого дела. Не хочу этого говорить, но вы начинаете звучать и выглядеть как надоедливая чопорная леди. То, что мы с Брэном делаем с нашими отношениями, не имеет к вам никакого отношения. Соберите все свое достоинство в кучу и уходите.

— Отношения? — она смеется, звук хриплый и злой. — Отношения, говоришь. Ты заблуждаешься, мальчик. Брэн не вступает в отношения.

— А со мной вступил.

— Ты думаешь, что знаешь его лучше меня? — ее голос и лицо стали каменно-холодными. — Ты — ничто в великой схеме вещей.

— Что, блять, это должно значить?

Она разжимает руки и показывает на меня пальцем.

— Это значит, что ты должен сдаться и оставить его в покое.

— Или что?

— Тебе не нужно знать ответ на этот вопрос.

— Нет, я хочу.

В ее глазах-бусинках появляется лукавый взгляд, затем она откидывает волосы назад.

— Дай мне свой номер. Я пришлю тебе прощальный подарок.

После того как я делаю это, чтобы лишь подшутить над ней, она уходит, покачивая бедрами и вскидывая волосами.

Забудьте о том, что Брэну некомфортно рядом с ней. Мне эта сучка ни капельки не нравится. В ней есть какая-то зловещая грань, которую она так хорошо скрывает на людях и так легко демонстрирует наедине, и это само по себе является тревожным сигналом.

Может быть, он испытывает стресс не только из-за присутствия агента?

Я делаю пометку спросить его об этом позже.

Ноги сами ведут меня в студию, и я озорно улыбаюсь, когда понимаю, что могу пробраться туда без ведома Брэна.

Он так скрытно рассказывал о том, над чем работает, и просил меня быть терпеливым, но мы оба знаем, что у меня нет терпения.

Я хватаю его блокнот, и мои губы раздвигаются, когда я перелистываю десятки набросков себя. Не моих татуировок, как я думал, а моего настоящего лица.

На многих страницах изображено мое лицо с разных ракурсов, волосы в основном распущены, но есть несколько набросков, где они завязаны в хвост или пучок.

И он так подробно нарисовал мои глаза. Одни — ослепительные, другие — когда я смотрю на него, улыбаясь, но мои любимые — это напряженный взгляд во время секса.

Чтоб меня. Он впервые за много лет нарисовал глаза, и они мои.

Следующие страницы — это зарисовки всего тела, и твою мать. Он так тщательно прорабатывает детали, от того, как я изгибаю бровь, до крошечной ямочки в уголке рта, когда я улыбаюсь. Как будто я смотрю в зеркало.

Я провожу, кажется, полчаса, просматривая эскизы. Когда я заканчиваю, то нахожу еще два блокнота, заполненных мной — в основном в обнаженном виде.

Мой цветок лотоса может притворяться ханжой, но я знал, что ему нравится видеть меня обнаженным.

Заметка для себя: с этого момента ходить по пентхаусу без одежды.

Я постоянно ухмыляюсь, перелистывая страницы, жадно запоминая каждую деталь.

Но потом все меняется.

Моя улыбка сходит на нет, когда я вижу что-то другое.

Он нарисовал меня полуголым, и рядом со мной, как я предполагаю, находится его силуэт, но он безликий. На следующей странице есть контур его лица, но хаотичные черные линии заполняют его черты. На следующей странице он нарисовал настолько агрессивные черные линии, что они проткнули бумагу насквозь.

Блять.

Пожалуйста, не говорите мне, что он так себя видит.

Мой телефон вибрирует, и я думаю, что это он, поэтому кладу блокнот туда, откуда взял.

Вытащив телефон, я вдруг чувствую жажду, поэтому наливаю стакан воды из кувшина, который стоит на столе.

Стакан остается висеть в воздухе, пока я открываю сообщение, полученное с незнакомого номера.

Твой прощальный подарок.

Я нажимаю на прикрепленное видео, и все мое тело напрягается.

На видеозаписи видна экстравагантная гостиная с плюшевым ковром и белым диваном. Юная версия Брэна, не старше пятнадцати или шестнадцати лет, сидит в углу и черкает что-то в блокноте. Мои пальцы сжимают корпус телефона, когда я вижу Грейс, сидящую рядом с ним, с тонкой рукой, перекинутой через его плечо. На ней красный атласный топ и шорты, которые определенно сюда не подходят.

— Я просто не понимаю, — он вздыхает. — Что есть у Лэн, чего нет у меня?

— Ничего, милый, — воркует она и гладит его по волосам.

— Но он получает всех девушек.

— Они не имеют значения. Ты тот, кто предназначен для величия.

— Правда? — он смотрит на нее, овечьим и полным надежды взгляд, и мое сердце начинает бешено колотиться под грудной клеткой.

— Правда, — ее скрипучий фальшивый мягкий голос эхом отдается в воздухе. — Что касается девушек, то они никто. Я более зрелая и красивая. И знаешь что? Я нахожу тебя гораздо более харизматичным, чем он.

— Ты… так считаешь?

Она целует его, и он обхватывает рукой ее шею, чтобы поцеловать в ответ, но это в лучшем случае неловко и неуверенно.