Бог-без-имени (СИ)

Неслышно ругаясь сквозь зубы, Фьольвир сильнее стиснул вещи и полез по твари. Не забывая поглядывать на лапы, он перебирался со складки на складку. Вот поднялся на два человеческих роста вверх. Вот уже на три. Лодка внизу потеряла в размерах. Еще немного, и станет похожа на игрушечную. В детстве не один десяток вырезанных из коры лодок они с Эртином весенними ручьями запускали в залив.

Фьольвир подавил вздох. Эртин, должно быть, уже в Тааливисто. Хорошо ему! А некоторым приходится…

— Арнасон! — крикнул неугомонный незнакомец.

— Здесь я! — отозвался Фьольвир, останавливаясь для передышки.

Туман потерял плотность, и в промоины с высоты виднелись то чистая вода, то ледовое поле, расколотое несколькими трещинами. По льдинам потеряно бродили тени, потеряв, видимо, и лодку, и лодочников. Справа Фьольвир заметил рисунок окаймляющих залив скал. Не так уж и далеко.

— Арнасон!

— О-у!

Фьольвир, помогая себе топориком, оттолкнулся от ледяного кристалла, растущего из шкуры твари.

— Будь осторожен! — напомнил незнакомец.

— Да!

— Не поднимайся к голове!

— Хо…

Фьольвир замер, обнаружив вдруг, что слепые глаза твари, затянутые кожистыми мешочками, смотрят прямо на него.

— А если уже? — негромко спросил он.

— О, придурок! — завопил незнакомец. — Ради Йоруна, отворачивай в сторону! Быстро! В сторону!

— Сейчас.

Фьольвир наклонился за выпавшим из мешка ломтем хлеба, и спасло его только то, что он запнулся и утонул в складке. Студеное белое облако с хрипом вырвалось из широкой пасти чудовища и обрушилось вниз, лишь вскользь, по свейке, обдав Фьольвира жутким холодом. Быть бы ему ледышкой, окажись он на его пути!

— Арнасон!

— Я жив, жив!

Задыхаясь, Фьольвир ползком покинул опасное место, закинул на вершину мешок с баккелем и, подтаскивая закованную в лед ногу, взобрался сам. Ему открылся поросший редким черным волосом бугристый загривок чудовища. Там же, на загривке, среди встопорщенных кривых чешуек, обнаружился и незнакомец. Он плясал. Высоко над ним трепетали и дергались, словно выцеливая, когти двух вознесенных лап. Языки тумана, слоясь, обтекали загривок по краям. Щетина, как неведомый лес, вставала справа и слева.

— Эй! — махнул рукой Фьольвир.

— Иди сюда! — крикнул незнакомец, не останавливая своей пляски.

Вблизи оказалось, что он скачет по круглым серым пятнам, расположенным вокруг пунцовой бляшки.

— Что это?

Заглядываясь на снующие вверху лапы, Фьольвир на четвереньках подобрался к скачущему спутнику.

— Занимай мое место! — крикнул незнакомец.

— Я?

— А кто еще?

— Но я…

— Живо!

Незнакомец подскочил к Фьольвиру и выхватил из его рук топорик. Лапы вздернулись, внизу, от лодки, раздался треск.

— Ну же! — подтолкнул незнакомец своего спутника. — Коггфальтаддир сейчас опомнится!

— Когг…

Договорить Фьольвиру не удалось, потому что недружелюбный пинок отправил его к месту пляски. Серое пятно тонкой кожи обнаружилось под ногами, сквозь него проступали темные витки то ли жил, то ли вен.

— Прыгай!

Фьольвир запрокинул голову и увидел, как одна из лап хищно зависла над ним. Коготь на ее конце сочился мутным соком. Одно движение — и я буду похож на мясо на палочке, подумал Фьольвир.

— Прыгай, Хэн тебя побери! — крикнул незнакомец.

Неясное лицо его вдруг приобрело страшный оскал. Фьольвир прыгнул, едва не задев макушкой коготь. Лед брызнул из-под ступни. Жила под свейками продавилась, и лапа, потеряв Фьольвира, как цель, качнулась в сторону.

— Еще! — потребовал незнакомец.

Фьольвир прыгнул еще. Лапа рухнула куда-то в туман, вместо нее неуверенно, с другого краю, выплыла вторая.

— Дальше! — показал незнакомец на новое пятно.

Сам он, присев, бил топориком в основание пунцовой бляшки. Рука его ходила без устали, летели искры и мелкие осколки.

— Прыгай, прыгай! — кричал он в звоне металла о чешуйку каменной твердости.

Фьольвир прыгал.

С одного пятна на другое. На третье. На четвертое. Вокруг пунцовой бляшки, которая раскрывалась все больше и больше. Лапы чудовища мотались над его головой, иногда распарывая воздух когтями в опасной близости. От особо удачного прыжка по ним словно проходила судорога, и то одна, то другая лапа на несколько мгновений с шумным плеском уходила вниз, в воду. Туман закручивался, то густел, то редел, приподнимался и опускался, и в разрывы виделось море.

Фьольвир прыгал. Незнакомец лупил по остаткам бляшки обухом. Тварь покачивалась под ногами.

На мгновение Фьольвиру показалось, будто рядом, за спиной, хлопает в ладоши радостная Хейвиска, хохочет от танца, в расшитом платье, в бусах, тяжелые волосы убраны под лайру, которую носят все женатые женщины. В улыбке, в хохоте — всего одна просьба: еще, мой муж, еще!

Фьольвир остановился, обернулся. Женская фигура, если и была, пропала в тумане, который, словно осмелев, надвинулся, наплыл холодными клубами. Ничего не видно, ничего, даже воды.

— Прыгай! — крикнул незнакомец.

— Да-да, — кивнул Фьольвир.

Но ноги больше не шли. Они казались чужими, неподъемно-тяжелыми и не желали гнуться. Фьольвир переступил ими и свалился на задницу.

— Все, незнакомец, — сказал он. — Прости.