Бог астероида

Некоторое время Торкейн пребывал в состоянии подозрительности; инстинкт дикаря подсказывал ему, что это может быть ловушка. Так как он ничего не знал о машинах, ему не приходило в голову, что отталкивающая энергия отключилась из-за износа скрытых генераторов. Озадаченный и удивлённый, он долго ждал, надеясь хотя бы мельком увидеть девушку. Но сад оставался пустым, и никто не открывал мрачную дверь.

Настороженный и бдительный юноша продолжал наблюдать. Вечерние лесные тени начали удлиняться, проникая на земли лаборатории. С резким криком горная голубая сойка вспорхнула с сосновой ветки над головой Торкейна и пролетела невредимой через участок, который раньше защищал смертоносный щит, не позволявший ни одному живому существу проникнуть внутрь. Любопытная белка пробежала среди саженцев, перепрыгнула через пустую дорожку барьера, и принялась нагло грызть молодую кукурузу и бобы. С некоторой недоверчивостью Торкейн понял, что барьер исчез, но всё же решил проявить осторожность и ушёл домой.

– Варя, мы не можем починить генераторы, – сказал престарелый Фабар своей дочери. – Это работа за пределами моих и твоих возможностей. Кроме того, требуются металлы, которых нам не добыть в их естественном состоянии, и мы больше не можем использовать слабеющие атомные трансформаторы. Рано или поздно дикари узнают, что силовой барьер прекратил своё существование. Они нападут на лабораторию и обнаружат, что им противостоят только старик и девушка.

Конец приближается, потому что в любом случае мне недолго осталось жить. Увы! Если бы какой-нибудь молодой человек помогал мне в моей работе и защищал бы лабораторию – какой-нибудь достойный и хорошо подготовленный юноша, который мог бы о тебе позаботиться, я мог бы тогда оставить ему наше научное наследие! Я последний из Хранителей, и вскоре тьма, в которую погрузилось человечество, покроет весь мир, и никто не вспомнит древние знания.

– Как насчёт того юноши, который называет себя сыном Атуллоса? – робко спросила Варя. – Я уверена, что он умён, и смог бы быстро научиться всему необходимому, если бы ты принял его в лаборатошощдрожащий голос стал громче и сильнее, в нём зазвучала застарелая ярость. – Он простой дикарь, как и всё остальное человечество, и более того, я предпочёл бы иметь дело с диким зверем, чем с потомством лживого Атуллоса, того Атуллоса, которого я вышвырнул из лаборатории из-за его порочной страсти к твоей матери. Можно подумать, что ты влюблена в этого молодого лесного волка. Больше не говори о нём.

Он подозрительно посмотрел на девушку; злопамятство неумолимой вражды и ревности к Атуллосу горело в его впалых глазах. Затем старик, пальцы которого дрожали словно у паралитика, повернулся к пробиркам и ретортам, среди которых он обыкновенно предпочитал находиться, занимаясь какими-то экспериментами.

Торкейн, вернувшись на следующий день, убедился в своём открытии – барьер в самом деле пропал. Теперь он мог подойти к зданию, если бы пожелал этого, без опасности быть превращённым в пыль при первом шаге. Он смело двинулся через сад по маленькой тропинке, ведущей к закрытой двери. Подойдя к окнам, он положил на землю лук и стрелы в знак своих мирных намерений.

Когда он приблизился к двери, на одной из высоких башен появился человек. Он направил вниз длинную металлическую трубку, которая могла вращаться на шарнирной опоре. Это был тот старик, которого Торкейн видел раньше. Из жерла трубы бесшумно вылетела цепь небольших огненных стрел. Они танцевали вокруг Торкейна и там, куда они попадали, земля и цветы мгновенно чернели. Фабар не мог точно прицелиться из-за старческого зрения и дрожащих рук, и ни одна из его огненных стрел не попала в цель. Торкейн ушёл, заключив, что его попытки переговоров по-прежнему были нежелательны Хранителям.

Когда он вошёл в лес, его испугала человеческая фигура, которая тайком отступила в тень. Впервые Торкейн видел, как кто-то прятался в этой местности, которой люди сторонились на протяжении столетий. Ему хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что это чужак. Он не носил никакой одежды, кроме волчьей шкуры, а из оружия у незнакомца было только грубо изготовленное копьё с наконечником из кремня. Черты его лица были звериными и деградировавшими, лоб был раскрашен красной и жёлтой глиной, что выдавало в нём члена одного чрезвычайно выродившегося племени, люди которого, как считалось, и убили отца Торкейна.

Торкейн окликнул этого человека, но не получил никакого ответа, кроме потрескивания веток и звука бегущих ног. Он пустил стрелу вслед злоумышленнику, но упустил его из виду среди стволов деревьев, прежде чем успел во второй раз натянуть лук. Чувствуя, что появление этого человека не несёт ничего хорошего Хранителям или его соплеменникам, Торкейн некоторое время следовал за незнакомцем, легко читая его следы, но догнать так и не смог.