Боевые девчонки

Она ищет Онайи в толпе у здания суда, сквозь которую продираются охранники, когда ведут ее назад, из зала к фургону. Ищет, когда ее выводят из фургона у ничем не примечательного здания и ведут в подвал. Она переводит взгляд с одного охранника в маске на другого. Ее заводят в комнату, посередине — металлическая платформа в форме креста. Рядом с платформой — маленький аппарат на тонких металлических ножках. Высотой Айфи по грудь. Рядом с аппаратом стоит человек в халате, таком же белом, как стены.

Охранники в масках привязывают Айфи ремнями к панели. Человек, управляющий аппаратом, нажимает на левую руку Айфи, находит вену, вставляет иглу и заклеивает место для укола липкой лиловой лентой.

Когда панель поднимается, Айфи обнаруживает перед собой зеркальное стекло, в котором видит свое отражение. Свои растрепанные кудри, черные и красные пятна на майке, золотые искорки на фиолетовой радужке глаз. У нее красивые глаза.

Может, они специально повесили зеркало, чтобы дать преступникам поразмышлять в последнюю минуту. Так думает Айфи, когда человек в халате нажимает кнопку, которая приводит иглу в действие.

Может, зеркало должно напоминать преступникам, кто они и во что превратило их совершенное преступление. Может, считают, что в отражении они увидят чудовище. Или — ребенка, которым когда-то были.

Тогда почему последнее, что видит Айфи, перед тем как ее окутывает тьма, — это Онайи с тем же выражением в глазах? Так смотрела она на просыпающуюся Айфи каждое утро. Еще одна галлюцинация? Вызванная не Акцентом, а только ее страхами, надеждами и мечтами.

Образ Онайи расплывается в слезах Айфи.

Этот взгляд. Словно Айфи — главное, что существует в мире. Но теперь все иначе.

Сожалениям больше нет места.

Айфи приходит в себя: ее лицо прижато к ковру.

Мир — мешанина красок. Они перетекают друг в друга, движутся туда-сюда. Сквозь туман пробивается голос. Голоса.

Она чувствует себя так, словно по ней проехался мех. С трудом переворачивается на спину и смотрит вверх.

Цвета прекращают свою пляску. Все медленно обретает формы и очертания. Наконец появляется лицо.

Лицо незнакомки. С проседью в косах и с морщинками на лбу и щеках. На лице усмешка.

— Проснулась, — говорит женщина глубоким голосом, которого Айфи никогда раньше не слышала. Женщина тихо смеется. — Это месть за то, как я плохо с тобой обращалась все годы? — обращается она к кому-то невидимому.

Доносится бормотание. Голос знакомый, но Айфи не может повернуть голову.

— В общем, ты привезла ко мне самую разыскиваемую персону в Биафре и Нигерии. Всегда от тебя одни проблемы, да, Онайи?

Айфи распахивает глаза. С силой, которую она не подозревала в себе, приподнимается на локте. Она должна увидеть. Должна. И, встав наконец на колени, видит. Ее лицо. И этот взгляд.

Онайи.

Глава 63

Видя, что Айфи уже достаточно пришла в себя, чтобы поесть, Онайи приносит с кухни тарелку каши из муки гари и миску горячего супа эгуси из овощей. Сидит и наблюдает, как Айфи сначала безразлично смотрит на это, а потом начинает жадно есть. Адаиз удивленно поднимает бровь:

— Чудо, что она не обчистила кладовые, когда жила с вами в лагере. — Потом смотрит на Айфи и удивленно восклицает: — Она всегда так ела?

— Побочный эффект от химии.

Айфи замирает, держа на весу ложку, правая рука блестит от супа и заляпана крошками гари:

— Химии?

— Я заменила препарат, который хотели тебе ввести, — говорит Онайи. — Пошла туда сразу после нашего разговора. Но до самого конца не знала, не проверят ли они все и не разрушат ли мой план. Поэтому я осталась и смотрела. Это был самый длинный час в моей жизни.

Айфи запихивает гари в рот:

— Так я не умерла?

Адаиз причмокивает:

— Ну-ну! Думаешь, мертвецы бывают такими голодными?

Онайи хихикает. Кивает на Аду:

— Айфи, это Адаиз. Она… она обучала меня. Когда я была маленькой.

У Айфи мрачнеет лицо, и Онайи понимает: Айфи думает, что она убила ее родителей именно тогда. Когда была маленькой.

— Она заботилась обо мне.

Адаиз пожимает плечами, словно это для нее ничего не значит:

— А теперь забочусь о беглой преступнице.

— Мне больше некуда было ее отвезти, — огрызается Онайи.

— Типичное гостеприимство игбо. — Ада поднимает руки, как бы защищаясь, и усмехается. На секунду кажется, что они снова молоды и полны сил, что война не исковеркала и не состарила их. — Итак, что дальше? Онайи, я знаю, не в твоем характере строить планы.

Это правда. Никакого плана нет. Онайи думала только о том, как спасти Айфи от казни. Она заменила препарат, надеясь, что Айфи впадет в бес­­сознательное состояние от укола, но не умрет. Пронаблюдала, как отвозят тело. Прокралась в морг, упаковала ее в мешок с утеплением, чтобы отогреть. Потом украла ховербайк и приехала сюда. Достаточно далеко от Энугу, чтобы было время прийти в себя.

— Или ты просто собиралась оставить тут мелкую, чтобы она объедала меня?

— Добраться до Ганы. Попросить политического убежища. Нужно уехать куда-то подальше отсюда.

— А ты не слышала? Перемирие нарушено, у нас снова война. Гана закрыла границу. Больше никаких беженцев.