Боец Круга Поединков

Не особо ласково белокурый парень оттёр участок моей шеи от крови и грязи. Странное дело, но больше ему не хотелось ни улыбаться, ни называть меня идиотскими прозвищами. Неужели я ему в придачу ещё и зуб выбила?

– А теперь постарайся не дёргаться, потому что диренидрола больше нет, и если ты всё испортишь, то следующей ночью побежишь приносить вампирше газетку и тапочки, - произнёс он.

Я ничего не ответила. Он был прав. В слюне каждого вампира содержатся особые Ферменты Повеления. Впрочем, ферментами их назвали только потому, что содержатся они в полости рта и выделяются слизистой оболочкой. По сути это скорее Вирус Повеления. Он делает человека неустойчивым перед Силой вампира даже на больших расстояниях. В итоге, если вампир позовёт, укушенный им человек придёт хоть из другого города, хоть с того материка - в зависимости от силы кровососа - и исполнит всё, что ему скажут. Мне не хочется быть одной из них. Я подчиняюсь только самой себе, а не мертвецам. Впрочем, при такой жизни я и мертвецы скоро будем эквивалентны.

Я ощутила, что укус начал опять кровоточить. Очень щекотная струйка крови медленно поползла по шее на грудь, но я даже не дёрнулась, чтобы её вытереть, потому что моё внимание привлекло другое.

Эдуард потянул носом воздух и шумно сглотнул. По его розоватым губам лихорадочно заплясал язык, потому что он чувствовала запах крови. Моей крови. На какую-то часть он оборотень, а оборотни неравнодушны к такому запаху, как люди даже в самом сытом состоянии неравнодушны к аромату любимого блюда. Меня сводит с ума запах пиццы, которую Киара готовит по воскресеньям, Эдуарда - запах крови. В полнолуние оборотни должны получить хотя бы столовую ложку этого "супчика", такова их природа. А против природы, особенно чужой, не попрёшь.

Однако белокурый парень пересилил себя и сделал поочерёдно уколы в одну и вторую ранки. В его движениях была видна сноровка, но для того, чтобы попасть иглой в ранки как можно глубже, ему пришлось очень близко наклониться к моей шее и очень глубоко вздохнуть аромат старых монеток.

Когда мы на мгновенье встретились взглядами, я поняла что свечение эдуардовых глаз мне аж никак не нравится. То, что они светятся - чёрт с ним, у него во тьме глаза всегда как фары, но то, какие фары… Почему-то он смотрит только на мою шею и только с самыми паскудными намерениями. Я слышу его неровное дыхание, такое неровное, словно собственными руками душу его уже битый час. Но на самом деле он борется с собой, с тем, что живёт в нём и досталось ему от его бабки. И лучше б это были кишечные паразиты.

Но внезапно, не успела я даже что-то подумать, влажный, чуть шершавый как у кошки язык Эдуарда слизнул потёк моей крови. Отрывистое, частое и горячее дыхание забилось о грязную кожу шеи как второй пульс.

– Твою мать!… - начала было я, но четверть-оборотень трясущейся рукой отложил шприц в сторону и придвинулся ко мне. Ближе была только одежда. Я хотела что-то завопить, но тут белокурый парень ткнулся носом в мочку моего уха, слегка закусил её… а в следующую секунду его дрожащие губы сомкнулись на моих ранках.

Словно ток чужая Сила потекла в моё тело и зазмеилась, заплясала в венах, принуждая кровь вскипать. Резкая, яркая, она обжигала моё сознание так сильно, что я не могла понять, холодная она или наоборот - жарче огня. Я была песчинкой в её белом естестве, и она ослепляла меня, как ослепляет солнце, если смотреть на него широко распахнутыми глазами. Но у меня не было глаз и я не могла закрыть их, чтобы спрятаться от одуряющего света. Сила молчала и гремела вальсом, парила неподвижной вечностью и ревела вокруг меня неистовым хаосом. Сосредотачивалась вокруг, облепляла и пронизывала меня насквозь. А на её фоне обозначалось нечто. Густое, тёмное, оно раньше было сокрыто даже от моего подсознания. Но сейчас, ослеплённая и оглушённая, я видела его, слышала, как оно неспеша бьётся во мне. Вернее, бьётся что-то внутри него, созревает, как в шёлковом коконе. Чёрное, нервно ворочающееся. Это…

Чувство было такое, словно моё истощённое сознание как младенца вынули из тёплой воды и опять поместили в тёмное, ноющее от боли тело. Перед глазами вместо белого света запрыгали яркие пятна, но они не скрывали за собой полностью весь мир.

Эдуард сидел напротив, и его губы были чёрные от крови, тоненькой струйкой стекающей от уголка рта. Ким обнимала его и тихо, успокаивающе шептала ему на ухо, как порой шепчут детям. Он задумчиво слушал её, но ничего не говорил.

Мне тоже не хотелось нарушать странной расслабленной тишины. Вполне хватает дождя и биения моего сердца.

Глаза Жаниль и Лэйда горели, как у кошек в полумраке, эдаким зеленовато-лунным светом. Я могла чуть изменить угол обзора, и свечение прекращалось. Кимберли обычно не показывает свою вторую природу, так что происходящее немного… пугало меня.

Только я не боюсь. Моё сознание укуталось с головой в прежнее одеяло апатии и явно не собирается из него вылезать.